12.10.2024
Судьба его с первых дней жизни полна всякой поразительной всячины. Отец, поляк Семен Гордановский, в Первую мировую попал в австрийский плен, Гражданскую провоевал у Махно, затем — в буденновской Первой конной. В 1924-м стал агентом советской разведки в Германии, работал под псевдонимом Антон Быков. Вернувшись в Киев, познакомился с Эллой Ситняковской, ставшей после регистрации брака Ольгой Быковой.
Как бы то ни было, пять лет спустя семья переехала в Москву. Быков-старший трудился на руководящих должностях, учился в военной академии, его лучшая половина посещала театральную студию, а Ролан подрабатывал «малышком» на Зацепском рынке. Бутуз нагло задирал прохожих, и если кто-нибудь давал ему леща, то из подворотни выруливала дворовая банда: «Чего маленьких обижаешь?» — и учиняла мордобой. «Если честно, было страшно, — признавался впоследствии артист, — но когда играешь роль, идешь на все! Амплуа это и определило мою жизнь — не бояться получить, идти первым».
«Я видел, как гадала моя бабушка, и, когда она заболела, вызвался самостоятельно раскинуть карты зашедшей соседке… — вспоминал Быков. — Словом, прочитал по картам: «Через три дня вернется ваш муж». Бабушка всегда называла цифру три, когда говорила о чем-то очень близком, скором. Женщина выслушала меня, заплакала и убежала, а я получил от бабушки по морде. А через три дня приехал муж той женщины. Вот это было дело!.. После этого начался форменный террор — ко мне пошли люди. Мама пыталась усовестить бесконечных посетителей и объяснить, что мальчику нужно иногда и в школу ходить, ей говорили: «Отойди, женщина, пусть дите скажет!» В какой-то момент это стало чуть ли не основной статьей дохода в нашей семье».
Новичкам платили крохи, но Ролан не терялся, параллельно служил актером Московского драматического театра, руководил театральной студией Бауманского ДК, работал корреспондентом детской редакции телевидения и редактором отдела сатиры и юмора Радиокомитета.
«Те, кому надо», конечно, знали, понимали, догадывались, но они же при этом доверяли, проверяли, обязывали. Новый театр стал пробой сил для оттепельной театральной элиты, пережившей культ личности под сенью неформальных отраслевых объединений, таких, например, как Русское театральное общество, в котором с 1915 года и до конца жизни, полвека председательствовала глава «корпораций артистов» Малого театра Александра Яблочкина. Иными словами, Быкову подарил его собственную сцену не подотчетный партийной бюрократии, сделавший ставку на «золотого ребенка» столичный бомонд. Иначе кто бы допустил самодеятельного режиссера к постановкам, утвердил репертуар, завел бухгалтерию, финансировал спектакли, платил зарплаты?..
Ролан Быков в 29 лет (!) получил приглашение возглавить Государственный ленинградский театр имени Ленинского комсомола. Правда, задержался там ненадолго: максимализм «варяга» труппа не приняла. Зато его поманил большой экран.
Смотреть на это формалистское чистописание сегодня почти невыносимо, но вглядеться, право же, стоит: монументальные актер-актерычи бродят по второму плану как оголодавшие динозавры, мечтающие о том, чтобы кем-либо закусить, а меж ними золотой рыбкой шныряет микроскопический радостный человечек в драной одежонке, которому то и дело пеняют на его внешний вид. Запуганный персонаж исполняет чужую волю, но ему мнится — свою мечту. В итоге бедолага лишается ума от невосполнимой, невыносимой утраты…
Затем король эпизода Быков всякий раз надевал, скидывал, рвал на себе или же (как в картине «Я шагаю по Москве») плотно затягивал на груди добытую «шинель», мял, жевал, топтал, раскручивал и досуха выжимал социальную маску персонажа. Буйной ипостасью обесшинеленного Акакиевича явился юродивый скоморох «Андрея Рублева», смиренной — Ефим из «Комиссара». Из той же гоголевской одежки, в сущности, вышли удалой гусар «Женитьбы Бальзаминова» и неистовый Иван Карякин в фильме «Служили два товарища». А Кот Базилио мурлыкал свое «там-там-дибу-дибу-ду-дам» в тени «живой шинели» Лисы Алисы (ее роль исполнила супруга, замечательная актриса Елена Санаева).
«В кино я пришел ради «Айболита»… На худсовете мне грозили пальцем: «Мейерхольдовщина!», слова «форма», «Мейерхольд» были бранными, — делился воспоминаниями Быков. — Кроме того что это театральное кино, это был первый в мире вариаэкран, когда экран становится то широким, то узким, герои то и дело выходят за него. Мне нужно было выйти за экран. Это было внове, картину по-настоящему никто не понял, а поэт и писатель Михаил Львовский, прочитав сценарий, сказал: «Вы вышли на очень современную тему — на философскую клоунаду». Это было наиболее точное определение: «Айболит-66» был фантазией на тему глобального мещанина, столкновения мещанина с личностью!»
В 1969-м на экраны вышла комедия «Внимание, черепаха!», где дружные первоклашки в течение дня подвергают экспериментам рептилию из живого уголка, испытывая на прочность основы мироздания, обретают черты самостоятельных личностей. «Там я разбирал этот длинный день, вмещающий в себя целую жизнь, открывал тайну протяженности детского дня, феномен детской одаренности, энергии постижения!» — пояснял Ролан Антонович.
«У Быкова произошло несравненное несчастье, рухнула солнечная мечта, совершилась, может быть, главная драма всей его творческой — только ли творческой? — жизни… — рассказывал литературовед Валентин Непомнящий. — В этот день случилась великая беда, не родилось лучезарное событие в русском театре, погибло чудо искусства!».
Казалось, Быков перегорел. Но затем выдохнул, воспрянул духом, а в дневнике записал: «Я побит — начну сначала!» И вернулся в режиссуру с душераздирающим «Чучелом» о доверчивой девочке, попытавшейся ужиться с зараженными «мещанством» одноклассниками. Картину обвиняли в жестокости, но в преддверии перестройки она была более чем уместна. «Величие добра состоит в том, что оно остается добрым несмотря на то, что зло побеждает», — убеждал себя автор реквиема по истерзанной предательством и травлей детской душе. Черную энергию погубленного детства режиссер обнажил в ужасающем послесловии «Чучела», в последней своей короткометражке «Я сюда больше никогда не вернусь».
Незадолго до смерти принял православное крещение и до последнего часа проклинал растоптавшего Родину «мещанина», губящего отечественную культуру «золотого тельца».