27.02.2023
Проект рассказывает о том, как дореволюционных художников за блестящие успехи в учебе отправляли в Европу — и как это изменило отечественное искусство.
Музей русского импрессионизма, похоже, не умеет делать скучные выставки. Все проекты — по крайней мере, в последние годы — превращаются в захватывающие исследования. Вот и нынешняя экспозиция с лаконичным названием «Отличники» (куратор — Ольга Юркина) оказалась весьма необычной. Это рассказ о талантливых русских художниках — выпускниках Императорской Академии художеств и Московского училища живописи, ваяния и зодчества — которых за особые заслуги отправляли жить и работать в Европу. Причем, отправляли на пансион — то есть за казенный счет — поэтому и называли «пенсионерами»: сегодня, конечно, слово имеет другие коннотации. Русские цари, опекавшие Академию художеств (с 1843-го по 1917-м ее президентами были представители монаршей семьи), понимали: искусство не может развиваться в вакууме, нужно перенимать лучшие европейские практики. Картины, рождавшиеся в заграничных командировках, можно увидеть на выставке в МРИ: кстати, это один из первых проектов, осмысляющих феномен пенсионерских поездок.
Дореволюционная система художественного образования была работающим социальным лифтом. Далеко не все воспитанники Академии художеств могли, подобно дворянину Василию Поленову, похвастаться знатным происхождением. Наоборот, многие были из небогатых семей, более того — приезжали из разных уголков империи. И самые способные — обладатели большой золотой медали — получали возможность жить и творить в блистательных европейских столицах. При этом существовала строгая иерархия «отличников». Согласно уставу 1859 года на привилегированном положении находились исторические живописцы: они могли провести за границей 6 лет. Художники батальной, пейзажной и жанровой живописи — только 3 года, и еще 3 на родине. Также с пенсионеров требовали отчет: ежегодно нужно было создавать по одному произведению. Периодически правила пересматривали и ужесточали. Например, в 1877 году женатых учеников начали лишать заграничных поездок. При этом Илья Репин успел в 1871-м получить большую золотую медаль, жениться, дождаться рождения ребенка и затем уехал с семьей в Европу. А вот другому пенсионеру, Станиславу Растоворовскому, не повезло: в 1886 году его лишили содержания из-за вступления в брак.
Со временем сроки нахождения за границей сократились, а бюрократических препон стало больше: академическому начальству не нравилось, как вольнодумная Европа влияла на художников. На третьем этаже музея, где обычно показывают спецпроекты, можно увидеть картины зарубежных художников. Имена этих авторов — от Гюстава Курбе до Эжена Каррьера — встречались в письмах русских мастеров и в академических отчетах. Заодно можно проследить траекторию, по которой развивалось европейское искусство, которое постепенно отошло от академических канонов и переняло импрессионистические и модернистские практики. В аналогичном направлении двигались и наши пенсионеры. Это выражалось даже географически: «отличники» первой половины XIX века жили и работали в Риме, где осколки античности буквально лежали под ногами. Италия с ее потрясающим южным светом стала Меккой для русских художников. Однако уже Илья Репин и Василий Поленов уехали в Париж: они были первыми пенсионерами, сознательно сделавшими этот выбор. Перемена места — а также культурного контекста — повлияла на их визуальный язык. Впрочем, к новомодному импрессионизму они отнеслись с осторожностью, зато оказались очарованы пленэрной, «воздушной» живописью барбизонцев. Это видно даже в небольших этюдах — например, с видами Монмартра, где с осени 1873 года жил Репин: тогда это был не богемный район, а пустынная неухоженная окраина.
Импрессионизм не приняли многие художники старшего поколения. Например, Иван Крамской писал про «емпрессионалистов»: «…все их вещи не выходят пока из области попыток». Хотя сам возмущался косностью Академии художеств и возглавил знаменитый «Бунт четырнадцати», когда лучшие выпускники отказались участвовать в конкурсе на большую золотую медаль — поскольку им не разрешили свободно выбирать темы картин. Вообще Академия художеств, как указывает Ольга Юркина в каталоге выставки, порой вела себя куда консервативнее опекавшей ее царской семьи. Простой пример: участники «Бунта четырнадцати» создали независимую организацию — Товарищество передвижных художественных выставок. У Академии художеств это не вызвало восторга, а вот представители монаршей фамилии, напротив, поддерживали передвижников и авторов их круга. В частности, будущий император Александр III, посетивший парижскую мастерскую Репина и увидевший эскизы к картине «Садко», заказал художнику большое полотно. Илья Ефимович, уже охладевший к замыслу, не посмел ослушаться — и впоследствии получил за «Садко» звание академика.
В конце концов, в Академии художеств назрели перемены. В 1893 году туда пришли новые профессора — Репин, Шишкин, Куинджи, Кардовский. Нововведения затронули и пенсионеров — теперь никто не диктовал им, куда ездить в командировки (лишь в 1912-м правила немного ужесточили). В те годы пенсионеры уже открыто следовали модным тенденциям: например, в работах Михаила Демьянова ощущается влияние Ван Гога. Модернистские черты присущи живописи Елены Киселевой: первой и в итоге единственной женщине-пенсионеру. После революции она эмигрировала в Белград и оказалась практически забыта на родине. Кстати, именно Музей русского импрессионизма в 2016-2017 годах провел ее первую ретроспективу в Москве.
Интересно разглядывать и работы последних «отличников». Неоклассики Василий Шухаев и Александр Яковлев много рисовали сангиной — их насыщенная кирпичная графика отсылает к ренессансным образам. У этих закадычных друзей оказались совершенно разные судьбы. Яковлев буквально запрыгнул в последний вагон: в 1917-м получил стипендию Академии художеств и покинул Россию. Узнав об Октябрьской революции, он навсегда остался за рубежом. Шухаев в 1920 году вместе с женой перешел по льду Финский залив и оказался в Финляндии. Но в 1935-м вернулся в СССР и уже через два года был осужден «за шпионаж» и сослан в лагеря. Последнюю часть жизни, после освобождения, он провел в Тбилиси.
В целом, выставка показывает работы не только известных авторов, но и забытых мастеров. Вряд ли публике что-то скажут такие имена, как Сергей Васильковский, Семен Никифоров или Михаил Ткаченко. А ведь это были многообещающие художники, лучшие в своем выпуске. Остается только удивляться превратностям судьбы и вспоминать, что успехи в учебе и жизни совпадают не так уж часто.
Фотографии: Сергей Киселев / АГН Москва.