15.11.2021
В Москву приехал с концертами известный пианист Александр Романовский.
Он родился в СССР, живет в Швейцарии и гастролирует по всему миру. Александр Романовский рассказал «Культуре», как изменилась музыкальная жизнь Европы за последние два года и в чем заключается его проект, получивший название Piano B.
— Александр, какие коррективы внесла пандемия в ваши планы?
— История XX века с его катаклизмами не знает подобного глобального локдауна. Даже в период Второй мировой войны концертная жизнь в Европе продолжалась. С другой стороны, немногие знают, что настоящая жизнь музыканта — не только путешествия и концерты. Много времени мы проводим дома, в одиночестве, со своим инструментом. Для того, чтобы выйти на сцену и подарить публике два часа незабываемых ощущений, нужна большая подготовительная работа. Для меня нет ничего необычного в том, чтобы побыть дома, позаниматься, поработать над новыми программами. Вероятно, другие гораздо больше страдали от карантинных мер, чем мои коллеги-музыканты и я сам.
— За время карантина многие музыканты общались с публикой в социальных сетях. Такой формат имеет право на жизнь или это временная мера?
— Современные технологии — прекрасная дополнительная опция, но даже самые продвинутые технические средства не способны воссоздать ощущения, которые мы получаем, придя в концертный зал, театр или кинотеатр. Я стремился любыми путями найти контакт с публикой. Пробовал разные формы: делился в социальных сетях ежедневными записями рабочих процессов, давал онлайн-концерты. В какой-то момент начал читать в прямом эфире рассказы Чехова, предваряя их короткими монологами о своих мыслях и чувствах.
— На каком языке?
— На итальянском. Я вырос в Италии, с этой страной связана моя жизнь. Несмотря на то, что Чехов — русский писатель, живший более ста лет назад, его произведения — универсальны, это точное отражение нашей современной жизни. Итальянцы очень чувствительные люди, межличностное общение в их культуре возведено на высокий уровень. Они тонко чувствуют друг друга, и поэтому, уверен, Чехов им близок. По крайней мере, многие в комментариях писали, что мои монологи помогли пережить сложную ситуацию.
— Какой момент стал для вас переломным?
— В первые месяцы пандемии мы жили надеждой, что все быстро закончится. Но прошел год, два, а ситуация не меняется. Скоротечность времени ощущаешь ярче, когда работаешь с детьми. Несколько лет я являюсь артистическим директором Московского международного конкурса пианистов Владимира Крайнева. Это один из самых масштабных конкурсов для детей и юношества в возрасте от 6 до 22 лет в мире. Конкурс проходит раз в два года. Если бы в прошлом году он не состоялся, то в следующем году не все юные таланты смогли бы принять в нем участие. Думаю, что сидеть и ждать, когда все закончится, — не совсем правильно. Нужно действовать в тех условиях, в которых мы находимся.
— Как найти контакт с публикой, если она физически оторвана от артиста?
— Если публика не может прийти в концертный зал, значит нужно прийти к публике, туда, где она работает и отдыхает. Если невозможно выступать в закрытых помещениях, значит нужно выступать на открытом воздухе. Так родился проект, который мы назвали Piano B. Название было выбрано не случайно, так как слово piano в итальянском имеет несколько значений: его можно перевести и как план, и как фортепиано. За полтора месяца нам удалось организовать сорок один концерт, то есть я играл почти каждый день, а иногда по два-три раза в день. Мы начали на озере Комо, на самом севере, спустились через Лигурию, Тоскану в Неаполь. В Неаполе мы сели на паром, добрались до Сицилии, а потом вернулись обратно через Калабрию вверх по восточному побережью. Предпочтение отдавали небольшим городам и нетрадиционным концертным площадкам. Я выступал на площади в самом центре Неаполя, в небезопасном месте, для зрителей, далеких от мира академической музыки. Люди смотрели из окон, останавливались, проходя мимо, слушали концерт до конца, а потом подходили и делились впечатлениями. Мы выступали в самом крупном в Италии центре реабилитации наркозависимых. Там живут более тысячи молодых ребят со всего мира. Они пришли на мой концерт, слушали с огромным интересом, и их реакцию невозможно забыть. Мы играли в общественных местах: на пляже, в порту, на вокзале, на фабрике. Нам удалось провести несколько концертов в тюрьме. Риск был, но тем дороже результат, к которому мы шли.
— Вы подбирали специальный репертуар?
— Нередко в попытке сделать академическую музыку более доступной для восприятия исполнители пытаются подобрать особенный репертуар или исполняют специальные аранжировки. Это в некотором роде лукавство, потому что в таком виде музыка теряет свою идентичность. Я выбрал тех композиторов, которые, на мой взгляд, вступают в личный диалог со слушателем. Это прежде всего Шопен и Рахманинов. Конечно, я не играл ежедневно одну и ту же программу.
— Без чего проект не состоялся бы?
— Подобный проект было бы невозможно реализовать в такой бюрократической стране, как Италия, без поддержки самого широкого круга друзей, знакомых и просто неравнодушных людей. За 20 лет моей жизни в Италии накопилось немало связей, которые были задействованы на 200%. Огромное количество знакомых и незнакомых мне людей связывались с городскими администрациями в разных регионах страны, получали разрешения, договаривались с полицией, журналистами, организовывали логистику, питание, ночлег. И, конечно, я благодарен своей уникальной команде. Прежде всего сестре, которая очень поддержала меня в это время. Рядом со мной всегда был высокопрофессиональный настройщик, который ради нашего проекта отказался от других возможностей. Дело в том, что рояль — инструмент деликатный, чуткий к перевозке, установке, влажности. И когда сегодня концерт на пляже при температуре плюс тридцать, а завтра — в горах, где может быть ниже плюс десяти, никто не знает, что может случиться.
— А с погодой как вы договаривались?
— Не поверите, но мы не отменили ни одного концерта. Итальянская погода этому, конечно, сильно способствовала, даже циклоны обходили нас стороной. Было буквально два-три случая, когда перед концертом шел дождь, но потом выходило солнце. И один раз был случай, когда буквально на моих последних словах, когда я благодарил свою команду, пошел ливень.
— В России говорят, что дождь — к счастью. Внештатные ситуации были в пути?
— Практически везде. Потому что в 90% случаев мы приезжали на площадку, которая не предназначена для концертов. Необходимо было разобраться, что и как установить, где — инструмент, где — свет, где может расположиться публика, как перемещать рояль по песку или камням. Мы использовали передвижную сцену, которую изготовили специально для нашего проекта, и никто не знал, как она себя поведет. В Милане мы выступали на площади в замечательном месте, где собирается артистическая молодежь, дизайнеры и люди, связанные с модой. Там не было стульев, зрители сидели просто на асфальте. В какой-то момент автомобильное движение остановилось, потому что люди, подъезжая на машинах или велосипедах, перекрыли дорогу. И конечно, мы прокалывали колеса в самых неподходящих, но очень красивых местах. Например, на Сицилии у нас был концерт в знаменитом древнегреческом храме, построенном 2500 лет назад. Мы завезли рояль, должны были спуститься на своем фургоне, но на самом верху проткнули колесо. Представьте себе — август на Сицилии, плюс сорок в тени. Пришлось помогать нашему настройщику менять колесо, которое у него, слава Богу, было. Кроме того, чтобы ежедневно выходить на сцену, мне необходимо регулярно заниматься. А где заниматься в пути? Поэтому в нашем фургоне, кроме концертного рояля, мы установили еще и комнатное фортепиано.
— В чем ценность проекта лично для вас?
— Piano B стал для меня глотком свежего воздуха, настоящей реанимацией после неопределенности последних двух лет: красота итальянской природы, близость с публикой и гениальная музыка. Произведения, которые мы привыкли слушать в самых красивых концертных залах и театрах, по-другому звучат, сливаясь с природой, морским закатом или горным пейзажем. Признаюсь честно, иногда думал: как же теперь вернусь в концертный зал?
— Результатом довольны?
— Все, что было задумано, случилось. Это доказывает, что даже в непростой ситуации можно найти интересное решение. Нам удалось снять документальный фильм о нашем проекте. Сейчас он в стадии монтажа. Уверен, кому-то этот фильм поможет изменить мнение об академической музыке.
— Такой проект возможен в России?
— Однозначно. Россия у меня в приоритете.
Справка: В 1995 году, в возрасте 11 лет Александр Романовский выступал на одной сцене вместе с оркестром «Виртуозы Москвы» под управлением Владимира Спивакова. В 1999 году, в 15 лет, получил звание Почетного академика Болонской филармонической академии за исполнение «Гольдберг-вариаций» И.С. Баха, а спустя семь лет играл в папской резиденции для папы римского Бенедикта XVI. С 2014 года Александр Романовский является художественным руководителем Международного конкурса юных пианистов Владимира Крайнева.
Фотографии: www.culture.ru, www.gnesinka.com.