01.11.2021
В нестоличных кинотеатрах — лауреат «Особого взгляда» Каннского кинофестиваля и успешно прокатавшийся в США номинант на «Оскара» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».
«Природа — это не только то, что мы видим, но и то, что мы чувствуем, и поэтому она глубоко связана со сверхъестественным, — отмечает режиссер-дебютант Вальдимар Йоханнссон. — Ее нельзя предсказать и люди не должны забывать, что мы всегда подчиняемся силам, находящимся вне нашего контроля. Утрата и трагедия никогда не бывают далеко, а в мире, где можно достичь почти всего, мы должны помнить, что без природы нас не существует…» Зафиксируем и согласимся: природа лишь отчасти находится в поле нашего разумения, даже наша «собственная», повседневная.
Эту непрозрачность фиксирует пролог: кто-то невидимый нами бредет сквозь снежную бурю по бескрайней равнине и спугивает табун озябших лошадей. Впереди мерцают окна далекой фермы, на дворе — Рождество, за кадром — тяжелое дыхание. Некто проникает в хлев… В конце весны овца рожает ягненка с неведомым нам изъяном. Хозяйка фермы укрывает малыша от глаз, забирают в дом, выкармливает молоком, устраивает в детской кроватке у супружеского ложа.
Малыш подрастает и как бы ненароком мы начинаем различать в нем антропоморфные черты, но — как предупреждает слоган — «чем меньше вы знаете о нем, тем лучше», да и обстановка располагает к блаженному неведению: супруги живут уединенно, одним днем, редко произносят пару слов. Важен первый диалог — узнав, что теоретически перемещения во времени стали возможны, Ингвар замечает: «А я не хотел бы оказаться в будущем, я счастлив здесь и сейчас…» Мария признается, что желала бы перенестись в прошлое, — «Конечно!», — поддакивает опешивший муж. Очевидно, между супругами, счастливым сегодня и неведомым нам вчера, есть травмоопасный зазор. В именах героев уже сквозит рознь: Ингвар храним скандинавским богом плодородия Фрейром, Мария — «любимая», «желанная» Богоматерь. Одомашненную овечку они назвали Адой (феминитив первочеловека Адама).
Живущая прошлым мать, довольный настоящим отец и растущий сапиенс образуют счастливый союз. Однако природу не обманешь: хозяевам досаждает биологическая родительница Ады — тоскующая по чаду овца вырывается из загона и донимает тоскливым блеянием. Мария устраняет соперницу, но в тот же миг на ферме материализуется брат Ингвара Петур. Он пытается образумить усыновившего овцу Игвара, но Мария пресекает демарш, отваживает его от дома. Однако, в конце-концов природа берет свое и идиллия про путь-дорогу к счастливому житью-бытью оборачивается кошмаром, но остается вечный вопрос: что остается от сказки потом — после того, как ее рассказали?
Этот вопрос терзает и режиссера: «В детстве я много времени проводил на овцеводческой ферме своих дедушек и всегда хотел рассказать историю, основанную на народных сказках, историю, которая отражала бы природу в людях и людей в природе. «Агнец» – это смесь многих народных сказаний. Нас заинтересовали истории, которые по своей природе реалистичны, но имеют один абсурдный или сюрреалистический элемент, который не рассматривается героями как таковой, и поэтому становится таким же реалистичным и жутким, как и все остальное», — резюмирует автор. Суть в том, что «родители-овцеводы» видят наследника таким, каким подсказывает им небогатое воображение: овцечеловечица Ада — воплощенный фантазм бездетной пары, настоенный на библейских преданиях и языческом анимализме. Чета просто не способна принять факт бесплодия и их мечта воплощается в ужасающе конкретном существе, но в какие координаты переносит нас этот плод? Разве воображаемое и одухотворенное и, при том, вещественное, делится на двоих или более, или воплощает абсолютно иноприродное им третье? В каком из наихудшх миров такое возможно?
Сюжет борьбы ячейки общества с внешними cилами за свое внутреннее «я» продуктивно рассмотреть как эксперимент по испытанию метафоры сюжетным кинематографическим изображением. До сих пор эдакие анималистические кентавры эксплуатировались в пугающих антиутопиях у Йоргоса Лантимоса («Лобстер») и Али Аббаси («На границе миров»), но тут конструктивнее сравнение с шедевром Линдсея Андерсона «О, счастливчик!» в котором обнаруживается альтер-эго героя с головой человека и телом свиньи. Как и в нашем случае он ничего не делает и ничему не служит, а лишь воплощает и меняет реальность — как оказавшийся в нужном месте статист-наблюдатель, страдательный залог, «профессиональная жертва». Подобно героям мы знаем: агнец предназначен закланию, но в отличии от них не желаем его защитить, отогреть, уроднить себе, ведь речь идет о замещающей жертве за наши грехи. Ингвар и Мария не желают ее отпускать, они желают служить, растить, лелеять и, подсознательно, замещать. Образовывать собою церковь.
Финальный кадр — как водится в художественном кино — расставляет все по местам: после шокирующе кровавой развязки мы видим озадаченное лицо невозмутимо-страдательной Марии. Эта внезапная эмоция, а вовсе не овечка Ада, является откровением ленты, поскольку именно героиня всю дорогу действовала по железному плану, уверовав в рождение Ады от себя. В этом свете казнь навязчивой овцы-родительницы стала в символическом смысле не убийством, а самоубийством.
Пожертвовав собой и обретя материнскую слепоту, Мария не может остановиться на «тропе бескорыстной любви»: она отсекает от корней и во всем доверяющего ей супруга — отправляет на помойку брата Петура и тем самым лишает благоверного роли вне сценария навязанного ею отцовства. Лишившаяся овечьей души Мария перевоплощается в подобие слепой природы, требующей жертвы, которую бессознательно приносит во всем послушный ей Ингвар. Ему, а не овцеподобной Аде, оказывается доверена роль и судьба закланного агнца. Уединившись на ферме с зацикленной на чадородии половиной, он бросил вызов смерти и встретил ее лицом к лицу.
«Агнец». Исландия, Швеция, Польша, 2021
Режиссер Вальдимар Йоханнссон
В ролях: Нуми Рапас, Хильмир Снайр Гвюднасон, Бьёрн Хлинур Харальдссон
18+
В прокате с 28 октября