15.02.2023
Музыкальный театр имени К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко представил премьеру одноактного спектакля Bloom на музыку Антонина Дворжака в постановке художественного руководителя балетной труппы Максима Севагина.
Первая версия Bloom вышла в свет более трех лет назад, тогда ее показали на летнем концерте, завершавшем театральный сезон. Коротенькая зарисовка показалась милой и обаятельной и воспринималась как танцевальный диалог начинающего хореографа с Джорджем Баланчиным, о чем говорил и сам двадцатидвухлетний сочинитель. Думаю, если бы классик увидел миниатюру, то остался бы доволен — Баланчин всегда боялся, что потомки его забудут, и сожалел, что искусство хореографа — мимолетно. Артисты танцевали, словно подхваченные единым порывом ветра, легко примеряли неоклассические движения и позы, вдруг отбрасывали их и переходили к своим лукавым играм — молодость торопилась жить. Мозаика тонких душевных состояний, мини-этюды о человеческой юности показались яркой заявкой на будущее. Мы запомнили имя танцовщика и хореографа Максима Севагина.
Сегодня он, уже в ранге балетного худрука, представляет новую редакцию «по мотивам» своего раннего сочинения, и она имеет полное право называться премьерой: хронометраж увеличен почти втрое и миниатюра приобрела формат полноценного одноактного балета. Живой оркестр под управлением маэстро Арифа Дадашева чувственно исполняет «Серенаду для струнного оркестра» чешского композитора-романтика. У Севагина появился еще один «собеседник» — Джером Роббинс, которого современники называли «королем Бродвея». К слову, оба генетически связаны с Россией: Баланчин (Георгий Баланчивадзе) родом из Грузии, учился в Петербурге, а рожденный за океаном Роббинс — сын российских эмигрантов. Самые эффектные фрагменты новорожденного спектакля хранят память о танцевальной речи американских классиков.
Балет Bloom — программно бессюжетен: в нем нет ни философской концепции, ни фабулы, ни декораций. Bloom (в переводе — «цветение») — образ расцветающей юности, полной надежд, кокетства и любовных треугольников. Складывая своеобразный гимн радостной и быстротечной поре жизни с ее воздушными миражами и сердечными порывами, еще не омраченными темными страстями, хореограф отклонился от курса — он словно услышал восклицание одного из персонажей пьесы Маяковского «Баня»: «Сделайте нам красиво!». Услышал и — сделал. Пелена окутывает сцену, задник сияет разными цветами. Мужчины — в брюках лавандового цвета с высокими поясами и стайка танцовщиц в фиалковых хитонах поначалу танцуют, разделенные по гендерному принципу: первая сцена — юношеская, вторая — девичья. Потом начинается общий танец, не поддающейся нарративному изложению.
Пластические темы неловко прерывают друг друга, танцовщики появляются внезапно, оттесняя коллег, но вместо недосказанности, стихийной смены молодых настроений и эмоций, задуманной и акцентированной асимметрии появляются суета, скороговорка, неряшливость. Актерский ансамбль работает с полной отдачей, как принято в театре на Большой Дмитровке, — эмоционально, свободно, но, увы, неточно, что добавляет пластическому языку еще большую путаность. Причина, думается, в отсутствии внутренней логики и жесткого каркаса хореографических конструкций. Ведь хрустальная, невесомая, почти эфирная «Серенада» Баланчина, которой очарован Севагин, просчитана до мелочей, кристальная чистота метафор построена на четкости композиционных структур. И все-таки надеюсь, что молодой хореограф сможет преодолеть «болезни роста», а помогут ему одержимость сочинительством, несомненная музыкальность и юношеский азарт.
Похоже, что Максим Севагин как балетный руководитель основой нынешней репертуарной политики делает малые формы. Одноактных постановок в Музтеатре накоплено немало. Теперь компоновать их можно как угодно: представлять в одном вечере классику, модерн, современность, смешивать по принципу соответствия или контраста, называть по именам хореографов, названиям сочинений или просто обозначать по порядковому номеру. За неделю до премьеры Bloom показали «Программу №1», в которой появилось новое отделение миниатюр современных хореографов, чьи имена отнести к открытиям трудно: любителям танца они известны по спектаклям, проектам и конкурсам.
Прелестная Валерия Муханова и дебютант Джона Кук, приехавший в труппу Театра Станиславского из Баварского балета, отлично исполнили насыщенный сложными поддержками лирический дуэт Павла Глухова «Я чувствую» под медитативные мелодии британца Гэвина Брайерса. Второй номер — тоже дуэт и тоже опытного хореографа. Константин Семенов поставил «Andantino. Сон одной бабочки» на музыку Франца Шуберта, за фортепиано — Марина Силеверстова. С яркими насекомыми мы встречаемся на их начальном жизненном цикле, когда они совсем не похожи на пестрых бабочек. Тела и конечности Елены Соломянко и Германа Борсая замысловато переплетены, ноги и руки напоминают гусениц, которые в живой природе и превращаются в прекрасных мотыльков. Хореограф придумал особую синкопированную пластику, наполнил ее мягким юмором, и артисты танцуют преображение с неподдельным вдохновением. Открытый финал лишил возможности полюбоваться полетом бабочек — они взмахнули крылышками и скрылись.
Квартет Red deers (музыка Emptyset) в постановке Ксении Тарнавской продолжил тему фауны. Перед началом звучит текст, диктор назидательно объясняет, что во время гона олени, животные по преимуществу осторожные и миролюбивые, сбрасывают рога и проявляют агрессивность. Словесный комментарий, так чуждый природе танца, не понадобился бы, если название обозначить по-русски «Красные олени», да и, к слову, «Цветение» к спектаклю Севагина тоже подходит больше, чем непонятный Bloom. К рогам и оленям хореограф относится со здоровой долей юмора, и танцовщики: Наталья Сазанова, Александр Селезнев, Ксения Шевцова, Евгений Дубровский — с полной верой в «предлагаемые обстоятельства» вступают в жесткие и яростные оленьи схватки.
Автор завершающего номера Андрей Кайдановский — хореограф известный: москвич по рождению, он еще подростком оказался на Западе, давно живет в Вене, ставит в самых разных странах, и в Театре Станиславского до недавнего времени шли его остроумные фантазийные балеты «Чай или кофе?» и «Пижамная вечеринка». В «Программу №1» вошла его задорная шутка «Именинный вальс» на музыку П.И. Чайковского из «Спящей красавицы». Этот танцевальный пустячок Андрей сочинил моментально и преподнес как поздравление к столетию театра. Удалая шалость дарит танцовщикам возможность проявить игровой темперамент и актерскую индивидуальность. Дина Левин и Георги Смилевски-мл. эксцентрично исполнили именинный экспромт.
Все представленные номера оказались грамотными и любопытными, но ни один из них не стал прорывом и серьезным художественным высказыванием. Андрей Кайдановский — далеко, а с новыми работами остальных участников мы скоро встретимся: на середину апреля назначена премьера балета Константина Семенова «Зазеркалье» по книге Кэрролла, а ближе к завершению сезона публика увидит еще один вечер балета, на котором свои постановки представят Ксения Тернавская, Павел Глухов и Максим Севагин. Ему как художественному руководителю придется совместить под одной театральной крышей два мира: лабораторию для экспериментов отечественных хореографов и давнюю прекрасную традицию, завещанную отцами-основателями, — сохранение в репертуаре многолюдных сюжетных балетов сильных страстей, на которых формировались поколения выдающихся актеров-танцовщиков Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. А это задача непростая.
Фотографии: Карина Житкова, Максим Севагин / предоставлены пресс-службой МАМТ