24.04.2021
На днях Электротеатр Станиславского получил пять наград премии "Золотая маска". Среди отмеченных работ и знаменитый "Пиноккио", прошлой весной всколыхнувший театральное сообщество. Жюри фестиваля признало постановку лучшим спектаклем малой формы.
Электротеатр Станиславского в своем нынешнем виде существует семь лет, с того момента, как его возглавил Борис Юхананов. Первые, довольно скромные две "Золотые маски" театр получил только в прошлом году. Сейчас же с неожиданной для театральных кругов искренностью вся Москва поздравляет Электротеатр с наградами в пяти номинациях. За спектакль "Октавия" их получили Дмитрий Курляндский ("Лучшая работа композитора в музыкальном театре"), Степан Лукьянов ("Лучшая работа художника в музыкальном театре") и актриса Арина Зверева ("Специальная премия музыкального жюри за развитие вокальных техник"). За "Пиноккио" — Анастасия Нефедова ("Лучшая работа художника по костюмам") и Борис Юхананов, режиссер обеих постановок.
Сразу оговоримся, что «Пиноккио» вовсе не маленький камерный спектакль, как можно решить по номинации. Определение «малой формы» по правилам "Золотой маски" касается не самого спектакля, а количества зрителей в зале. В Электротеатре действительно небольшой зал. Само же действо «Пиноккио» длится два вечера и представляет собой два спектакля – «Пиноккио. Лес» (3 часа) и «Пиноккио. Театр» (5 часов). "Золотую маску" в номинации "Лучший спектакль малой формы" получила именно вторая часть. Трудно найти на российской сцене более феерическое, масштабное и технически сложное театральное зрелище.
Этот спектакль, представленный впервые в конце 2019 года, произвел что-то вроде революции на театральных подмостках Москвы. Возможно, впервые в истории "Золотой маски" награды удостоилось зрелище, настолько радикально обновляющее все прежние представления о театре. Все, кто видел «Пиноккио», выходят из зала в состоянии некоторого метафизического шока. Власть «Пиноккио» или, как говорит Борис Юхананов, пиномифологии, так велика, что участие в этом действе грозит зрителю реальной переменой участи.
Двухчастный спектакль поставлен по пьесе Андрея Вишневского «Безумный ангел Пиноккио», которая основана на аллюзиях по поводу знаменитой сказки Карло Коллоди. Подобные операции с сюжетом про маленького деревянного человечка проделывались не раз. Но аллюзии Вишневского-Юхананова особого рода.
Акт явления Пиноккио перенесен в вечную реальность триединой Вселенной, где параллельно существуют Нижний, Срединный и Верхний миры. Пиноккио рождается из беременной древесной плоти, как волшебный плод дерева Игдрассиль, дитя клубящейся вселенской любви. Рождение деревянного ребенка происходит под строгим контролем отца Джеппетто, и освящен алым сиянием, изливающимся на сцену из прозрачного саркофага, волшебной колбы, откуда появляется все священное или проклятое.
Пиноккио Электротеатра — это брат Голема, Франкенштейна и прочих гомункулов, которые проходят путь одушевления мертвой плоти божественностью духа.
Вместе с Пиноккио зритель через сценический портал входит в реальность мифа, где в отличие от нашей повседневности, все называется своими именами: добро – добром, зло – злом, а красота и творчество – Божественным духом. Все дальнейшее действо, растянутое на два вечера, происходит в Срединном мире, где маленький Пиноккио становится предметом спора между разнообразными чудовищами Нижнего мира и сияющими ангелами мира Верхнего. Здесь все двоится. Двоится сам Пиноккио, которого играют две актрисы Марина Беляева и Светлана Найденова, папы Джеппетто тоже два, а небесных ангелов, выполняющих роль ремаркеров и помогающих героям, и вовсе целых восемь. Странно и неожиданно звучат со сцены голоса персонажей. Все удвоенные, утроенные и много раз умноженные сущности на сцене говорят одновременно, многократно повторяя одни и те же реплики. Сценическое звучание «Пиноккио» превращается в нечто вроде средневекового палимпсеста, где слова древних летописцев многократно перекрыты надписями их последователей.
Голоса и пластика двух Пиноккио, как и положено, отсылают к заводным куклам и немного к современному рободенсу. Деревянные гомункулы, внутри которых просыпается душа, наделены головокружительной свободой, то есть бесстрашием невинности. Они ускользают из хрустящих лапок Сверчка, желающего превратить их в «город для насекомых», они скитаются в поисках еды и кукольными двоящимися голосами рассказывают милому Старичку, влюбленному в шестерых Дорогих, о своих пищевых предпочтениях: бифидок однопроцентный, японские устрицы, яичница с беконом и так далее.
Попытка укорениться в Срединном мире заканчивается ведром воды, которую Старичок выливает на головы обоих Пиноккио и, наконец, испепелением в очаге, у которого деревянные мальчики пытаются согреться. Именно после этого возрожденный Пиноккио получает от Джеппетто Азбуку, явленную в виде особой одежды из «древесного вещества» и третий глаз, обещающий понимание сущего. Световой коридор уводит Пиноккио в творчество, а именно к скрипящему старенькому лифту, в котором режиссер и глотатель огня Маджафокко возносит деревянных мальчиков на семь театральных этажей.
Пять часов зритель вместе с Пиноккио поднимается по этажам театра. Костюмы Анастасии Нефедовой, музыка Дмитрия Курляндского, текст Вишневского, двоящиеся фигуры актеров, голоса ангелов и свет Сергея Васильева превращают это путешествие в некую дионисийскую мистерию, ожившую энциклопедию бытия или иранский ковер, где каждая завитушка оказывается порталом, входом в символический и в то же время вполне реальный сюжет.
Пересказать происходящее на сцене средствами обыденного нарратива невозможно. То, что умещает Юхананов в пять часов сценической феерии, можно было бы назвать мифической историей человека в мире, который по определению есть театр. Каждый костюм каждого персонажа здесь — провал в бездну ритуальных ассоциаций. Каждый эпизод – история, упакованная в мерцающую обертку мифа. Розы, ангелы настоящие и падшие, хищные цветы, иллюзии, маски, Дель арте, Чехов, Станиславский, жестокость Антонена Арто, тени Георга Крейга, мистицизм Гротовского, пародия, пантомима, балет, хор. Все это — двухдневный величественный оммаж театру.
Есть блистательные спектакли, на которые ты смотришь из зала и потом уходишь дальше жить свою жизнь. Эти спектакли часто тебя дополняют, учат, стыдят, заставляют переживать острейшие эмоции, но с Пиноккио по-другому. Это реальная подкожная инъекция театра. Это роза, которая начинает цвести внутри зрителя. Это действие, в котором ты участвуешь лично, без посредников. Глуповатые ухищрения интерактивного театра, все эти жалобные заглядывания в глаза зрителю и предложения что-то там сказать, куда-то сходить и сделать – рядом с пиноккийским порталом в иную реальность выглядит смешными. Театр Пиноккио ничего не предлагает зрителю, кроме самого себя. Незаметно границы стираются, и вот зритель понимает, что он уже там. Это и не спектакль вовсе, а театр как форма жизни. Со всеми его сногсшибательными метафорами, тайнами, заговорами, мифами и детскими считалками. "Никакой политики!", — кричит режиссер Маджафокко, но не верьте, политика там тоже есть. Там есть все, что есть в жизни. Даже вы сами.
Да, уже написана «Синяя птица», уже придуман театр мистерий. Но все эти прекрасные дамы, закаты, предчувствия, Лолы, лалы, люди, львы, орлы и куропатки для театра Пиноккио — всего лишь часть игры. Ангелы западного окна или хвостатые ураборосы могут мелькнуть среди прекрасных чудовищ пиномифологии, но их задача вовсе не в том, чтобы превратить зрителя в пушечное мясо гностицизма.
Театр имени Пиноккио вообще очень доброжелателен. Здесь нет той убийственной иронии постмодерна, которая заставляет зал стыдиться самих себя за робкие попытки любви и полета. Здесь нет того, что называют высоким интеллектуализмом, когда зал захлебывается от напряженного разгадывания библиографических справок и звонких побрякиваний интеллектуального багажа авторов. Все это не более чем вторсырье, непереваренные объедки настоящей культуры. То, что показывает на своей сцене Электротеатр, — это прежде всего безумно красиво и безумно просто.
Детская сказка, превращенная в величественный миф – результат той высокой мудрости, которой учит подлинная культура. Зрителя здесь никто не обманет. Здесь все по-настоящему. Уже придя домой, можно до бесконечности расшифровывать эстетические и мифологические коды спектакля. Но там, в зале, все это только мешает. Перед тобой целостное безупречное зрелище, собранное, как мозаика, из нескольких десятков самостоятельных микро-спектаклей.
Пройдя сквозь этот портал иллюзий, самым сложным оказывается вернуться обратно, в дождливую московскую весну. Ведь то, что тебе показали, не только прекраснее, но и реальнее Тверской улицы.
Именно поэтому выбор жюри нынешней "Золотой маски" не столько смел и дерзок, сколько неизбежен. На российскую сцену, очевидно, пришел принципиально новый театр, который его создатель Борис Юхананов называет театром полноты. Этот театр, несмотря на всю свою молодость и неожиданность для русской сцены, оказался в высшей степени убедителен для экспертов и зрителей.
В конце мифа о Пиноккио актеры спектакля снимают маски и уходя со сцены, оставляя их на темных деревянных досках рампы. Эти маски и есть то, что остается от настоящего театра. Теперь среди них есть и пять золотых.
Фото: Андрей Безукладников.
Источник