21.05.2024
Проект рассказывает о знаковых снимках и мастерах той эпохи.
В Центре визуальной культуры Béton последнюю неделю работает выставка «Алфавит. Советская фотография 1920–1930-х годов» (куратор — Алексей Логинов). Это визуальное путешествие по самой яркой эпохе отечественной фотографии, включающее более 100 работ 50 мастеров. Оригинальные отпечатки 20-30-х годов размещены в алфавитном порядке, по фамилиям авторов. Причем снимков оказалось так много, что последние буквы попросту не вошли, и авторам проекта пришлось остановиться на «Ш». Полный вариант можно будет увидеть в альбоме, готовящемся к публикации, рассказал журналистам куратор Алексей Логинов. А пока выставка предлагает ознакомиться со многими именами ранней советской фотографии. Однако без определенного интеллектуального багажа или хотя бы поисков в интернете впечатление будет неполным. Ведь за каждым снимком стоит история, а некоторые кадры причудливым образом перекликаются между собой.
Вот, например, статный денди в элегантном костюме — легендарный летчик Михаил Громов. Фотограф Роберт Диамент запечатлел его после триумфального сверхдальнего беспосадочного перелета Москва — Северный полюс — Сан-Джасинто (США), в ходе которого было установлено три мировых авиационных рекорда дальности полета (1937).
В 1939 году в Нью-Йорке открылась Всемирная выставка и для советского павильона был выпущен каталог. По словам Алексея Логинова, именно там был напечатан портрет — поскольку образ был понятен американскому зрителю. А вот на русском языке каталог вышел с другим изображением Громова — в летной форме и с орденами: очевидно, портрет в костюме-тройке сочли слишком буржуазным.
Еще одно фото Роберта Диамента примечательно участием в знаменитой выставке «Род человеческий» (The Family of Man). Огромная экспозиция — всего 503 снимка — была составлена из работ со всего мира. Первый раз ее показали в нью-йоркском Музее современного искусства в 1955 году и затем отправили в путешествие по свету: сегодня ее можно увидеть в Люксембурге, на родине ее куратора, фотографа Эдварда Стейхена. Тот изначально выбирал кадры, иллюстрировавшие неизменность важнейших вещей — рождения, смерти, труда, семьи. На снимке Диамента, например, изображены счастливые родители со своим первенцем. Правда, универсализм выставки вызвал негодование Ролана Барта, писавшего в эссе «Великая семья людей»: «…я сильно опасаюсь, что конечная цель… с помощью «мудрости» и «лирики» оправдать неизменность мира». Можно спорить о том, прав или нет оказался французский философ, но встречается и более острое мнение: некоторые называют выставку орудием пропаганды. Ведь отправив ее колесить по миру, американцы смогли ознакомить миллионы людей со своим образом жизни.
В целом в ту эпоху «политика» была почти неотделима от «искусства». И потому неудивительно, что на выставке есть фотографии Сталина, на которых тот изображен с детьми — это должно было добавить вождю «человечности». С этими работами связана трагическая история. Первым был сделан снимок с Гелей Маркизовой: фотография улыбчивой девочки, обнимающей Иосифа Виссарионовича (автор — Михаил Калашников), разлетелась по всему Союзу. Однако родителей Гели вскоре репрессировали, и девочку решили «поменять». Борис Игнатович запечатлел Сталина, позирующего с основательницей пионерского стахановского движения Мамлакат Наханговой. «Неправильный» снимок заменили новым, а там, где это оказалось невозможно, поправили подпись. Сила визуального образа прекрасно осознавалась пропагандой: об этом свидетельствует и ставший классическим портрет Сталина, сделанный Николаем Петровым (фотокорреспондентом «Известий» с 1924-го по 1959-й). На фото внизу стоит виза: «Изготовление печатной формы разрешается. На цензуру предоставить пробу».
Отголоски эпохи ощущаются и в менее «политизированных» кадрах. Вот фото французского писателя Анри Барбюса авторства Абрама Штеренберга. Снимок был сделан незадолго до смерти писателя: Барбюс, работавший над биографией Ленина, умер в Москве от пневмонии в августе 1935-го. А вот художник Федор Богородский, запечатленный неизвестным автором в образе матроса (1932). Очевидно, Богородский позировал для автопортрета, написанного в то же время. Любопытно, что это отсылка к эпизоду из богатой биографии живописца. Богородский действительно служил во флоте во время Первой мировой, затем перешел в авиацию. После установления Советской власти оказался в ЧК, а во время Гражданской был полит-комиссаром матросского отряда Донской военной флотилии. И лишь после всех этих завихрений судьбы нашел свой путь в искусстве.
Впрочем, есть на выставке и фотографии, никак не связанные с политической темой. Например, завораживающие снимки Бориса Смирнова — художника стекла и керамики, архитектора, фотографа, чье имя в последнее время звучит все чаще. Пример — посвященный ему стенд на выставке «Работать и жить. Архитектура конструктивизма. 1917–1937», проходящей в Центре «Зотов». Там представлены проекты эргономичной мебели для родильных палат и кресел для кинотеатров. А здесь, в ЦВК Béton, можно увидеть примеры мультиэкспозиции — когда изображения двух кадров накладываются друг на друга. Еще из примеров чистого искусства — работы Николая Свищова-Паолы, гения портретной фотографии. И если более поздний «Этюд движения» (1931) интересен в основном запечатленной эпохой — танцовщицей в духе «босоножек» Айседоры Дункан, то автопортрет мастера, выполненный в технике бромойль (1920-е) предстает изящным примером пикториализма, когда изображение теряет линейность, становится зыбким, словно проступающим сквозь марево. Очевидно, что подобное искусство в эпоху пролетарских побед оказалось менее востребованным, и все же время все расставило по своим местам.
Выставка работает до 26 мая
Фотографии предоставлены Центром визуальной культуры Béton.