09.04.2024
Большой театр представил легендарный балет Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта» в постановке Леонида Лавровского. Спектакль отца восстановил народный артист СССР Михаил Лавровский. Обозреватель «Культуры» посмотрел завершающий спектакль премьерного цикла — 7 апреля.
Спектакль «Ромео и Джульетта» в хореографии Леонида Лавровского без малого четверть века назад выпал их афиши Большого. В XX столетии в его почти 80-летней московской судьбе случилась пауза длиною в два десятилетия. Об истории этого балета «Культура» недавно рассказала своим читателям (интервью с Михаилом Лавровским — см. 03.04.2024). Сергей Прокофьев совершил космический прыжок в области балетной музыки. Этот вираж испугал и танцовщиков, и слушателей. Вердикт: «Нет повести печальнее на свете, чем музыка Прокофьева в балете» не разделял только упрямый и увлеченный хореограф, готовый продолжать работу, несмотря на яростные споры с композитором.
Шекспировскую трагедию «переработала» в историю для балета, которую можно назвать эталонным либретто, — логичным, действенным, немногословным — четверка мастеров, в которую помимо хореографа и композитора входили выдающиеся теоретик искусства Адриан Пиотровский и режиссер Сергей Радлов. Толковали сюжет как безжалостное противостояние агонизирующего Средневековья и солнечного Возрождения. Жертвами пали веронские влюбленные, Меркуцио, Тибальд и безымянные герои. С годами спектакль обрастал новыми смыслами. Балет родился в 1940-м на сцене Кировского (Мариинского) театра, премьера в Большом состоялась в 1946-м. Между ними — Великая Отечественная, и столичный спектакль отличался не только нюансами, а градусом трагического накала. Знавшие историю создания балета видели в ней и отсвет катастроф, произошедших с авторами: расстрел Пиотровского (реабилитирован 20 лет спустя), долгая ссылка Радлова.
Спектакль повлиял не только на судьбу отечественного балета, но и на мировое сценическое искусство. На гастролях Большого театра 1956 года в Лондоне Джульетту танцевала первая и главная исполнительница роли Галина Уланова, и после спектакля машину с «обыкновенной богиней» (Алексей Толстой) поклонники пронесли на руках до отеля. Мир взорвался восторгом и последовал примеру Страны Советов — Джон Крэнко и Кеннет Макмиллан предложили свои версии драмбалетов, подробные и полнометражные.
Несколько лет назад Большой театр разработал программу к грядущему 250-летию, одно из направлений — курс на восстановление «золотого запаса», «спектаклей, что слагали саму его историю», — говорил ранее в интервью Владимир Урин. Восстановление «Ромео и Джульетты» — дань уважения к прошлому. Над спектаклем трудилась многочисленная команда: полтора десятка педагогов-репетиторов и едва ли не весь состав солистов, кордебалета и миманса — подготовлено пять составов исполнителей.
Спохватились у последнего вагона уходящего поезда — те, кто сегодня на сцене, не сталкивались драмбалетом. А это — искусство особенное: многолюдное, броское, зрелищное, подвергающее сомнению разделительные линии между жанрами — крутой замес танца, классического и народно-сценического, массового и сольного; драмы; пантомимы; приправа цирковых номеров; чудеса фехтования и непривычный ансамбль музыкантов на сцене, ведущий диалог с актерами на подмостках и оркестром в яме. И в этом миксте каждый артист должен быть убедительным. Риск был, и немалый — входить в одну и ту же реку небезопасно. Молодые с их иными чувствами и мыслями вдохнули новую жизнь в спектакль, получился взгляд на прошлое из сегодняшнего дня. Результат можно считать победой артистов, не испорченных штампами исполнения драмбалетов, триумфом репетиторов и заслуженной гордостью балетмейстера восстановления.
Итог всепоглощающей азартной деятельности — во всем: величественные декорации старинной Вероны: барельефы и арки, лестницы и памятники — воплощение истинной театральной поэзии (сценографию Петра Вильямса «оживил» художник Сергей Грачев); блистательная роскошь и многоцветье костюмов (их более 650!) — парча, атлас, бархат, шелка, летящие плащи, газовые шарфы. Увы, художнице Татьяне Ногиновой не всегда удается выдержать баланс между красочной экзотикой исторических одежд и точностью удобных балетных нарядов: искривляют ноги разноцветные полосатые трико, подчас в пышных деталях и избыточных отделках «тонет» индивидуальность исполнителя.
Массовые танцы задают темп, отличный кордебалет опровергает укоренившееся заблуждение о том, что драмбалет — это минимум танцев при переизбытке пантомимы. Прекрасные танцовщики Большого театра транслируют то волнение жизни, то предчувствие беды, то безудержную радость. Выразительная мимика, естественные жесты, лихие танцевальные па создают стихию витального сценического искусства, в которой так вольготно зрителям. В шумной бесшабашной Вероне — не только веселье и вольница: в «Танце с подушками» – чопорном шествии — дыхание рока, мрачных страстей, предчувствие кровавых событий. Для Леонида Лавровского, как и для Константина Станиславского, сцена — место психологической достоверности, но отнюдь не зеркального отражения жизни.
Исполнители относятся к своим ролям трогательно, любовно, и с невероятным доверием, я бы сказала чрезмерным. Словно каждый танцовщик эпизодических, больших и малых, ролей прошел школу этюдов у самого Константина Сергеевича и теперь может рассказать подробную биографию своего героя. Здорово, что дождался новой роли Игорь Пугачев: его Тибальд — неуправляемый, буйный, не просто вспыльчивый, а безудержный, не экспансивный, а жестокий. Его средневековому упрямству противостоит изысканный насмешник Меркуцио обаятельного Дениса Захарова. Мастерица перевоплощения, знающая толк в трагикомизме Анастасия Винокур гомерически смешно передает в пластике своей Кормилицы грубоватый народный юмор. Хороши легкая обаятельная Подруга Джульетты София Маймула и Трубадур Филиппо Фердинандо Пагани, простодушны и забавны Шуты и главный из них — Георгий Гусев. Парис Егора Геращенко — персонаж страшноватый, быстро сбрасывающий маску деликатности, «обнажая» свою беспощадную суть. Оживляют действие и не теряются в многолюдных сценах оборванки-нищенки — Полина Исаева и Элина Маху, взволнованный красавец Бенволио — Иван Поддубняк. Страсти разрывают в клочья Синьору Капулетти Аниты Пудиковой над телом Тибальда, презрителен и самоуверен ее супруг — Никита Еликаров, Лоренцо Юрия Островского — строг и нетороплив, как и его размеренная музыкальная характеристика.
Многие сцены столь живописны, что их участники кажутся ожившими героями с полотен Галереи Уффицы. Драйв добавляет и харизматичный маэстро Антон Гришанин — оркестр под его руководством не только справляется со сложнейшими музыкальными метафорами, но передает любовь к прокофьевским мелодиям и артистам, предоставляя им благоприятные для танца темпы.
Главных героев в воскресный вечер танцевали мастера — Екатерина Крысанова и Владислав Лантратов. Их роли сотканы из тончайших психологических импульсов. О первой Джульетте Юрий Григорович писал: «…великой тайной была способность предельной простоты на сцене. Уланова была до такой степени правдива, что это казалось невероятным». Эти слова как нельзя лучше характеризуют и Джульетту Крысановой. Везде она разная: то прелестная и шаловливая девочка, чья сверхчувствительная душа ожидает приближение чуда, то девушка, охваченная томлением внезапно вспыхнувшей любви, то порывистая и смятенная юная женщина перед разлукой, то испуганная птица, отчаянно бегущая за помощью к Лоренцо, потом — «темный ужас» принятия решения и переход в вечность — без колебаний… Для балерины нет технических сложностей, а ее владение искусством драматических страстей не имеет ограничений, от нездешней тишины до отчаянного крика души. Когда ее Джульетта впервые видит Ромео — все сразу оказывается предрешено, и у зрителей перехватывает дыхание, словно и не читали они никакой одноименной трагедии английского классика. В Джульетте сразу меняется все: руки, глаза, судьба.
У Владислава Лантратова, как большого артиста, а он, несомненно, из их числа, есть дар эмоциональной легкости. Он тоже при первой встрече понимает, что это не маскарадный флирт, а роковой знак. Он ведет своего героя от нормального мальчишки, отчаянного и горячего, через юношеский азарт, пылкое минутное счастье, напряжение разлуки к высокой трагедии. В его танце — поэтичные замирания в воздухе и удлиненные арабески, непринужденное дыхание и блистательная отделка деталей, артистический шарм и уверенные сложные верхние поддержки. Ромео и Джульетта тонко и точно вели психологический диалог. Их любовь оказалась сильней вражды, а история смерти обернулась историей победы над кровавым противостоянием двух знатных семей.
Спектакль прошел на огромном эмоциональном подъеме, как это нередко случается на премьере. Игровая стихия взяла верх над архаичностью — хочется верить, что талант артистов и впредь сохранит искренний и красочный мир «Ромео и Джульетты» Леонида Лавровского — вершины драмбалета.
Фотографии: Павел Рычков / предоставлены пресс-службой Большого театра.