11.03.2024
Композитор и певец Григорий Гладков считает, что образовательные технологии необходимо развивать «через уши». «Культуре» он рассказал, как с помощью вальса выучить таблицу умножения и какой подарок ожидает школьников, изучающих таблицу Менделеева.
— Вы не раз говорили, что ваша любовь — образовательные песни, чтобы учиться детям было в охотку. Учебный год в разгаре. Чем планируете порадовать учеников?
— Работаю над периодической таблицей Менделеева (смеется). Хочу положить на музыку. Это для тинейджеров. Глазами ее невозможно выучить, а через уши — пожалуйста. Хип-хоп, техно, рейв, хаус, хард-рок, трэш. Можно весело сделать.
— Это, вероятно, для тех ребят, кто стартовал с вашей «Таблицы умножения в песнях для ускоренного запоминания». В книжку им смотреть необязательно?
— Не то что необязательно, но я считаю, что образовательные технологии нужно развивать «через уши». Это и качественнее, и быстрее. Если учат только глазами, запомнить ничего не могут, потому что зрительная память разрушена рекламой, компьютерными играми.
Я подсчитал, что времени на один просмотр учебного материала уходит столько же, сколько на целых 10 прослушиваний. Это же какая экономия получается! Включил запись — и можно собирать портфель, чистить зубы, обедать, завтракать, спортом заниматься. Эффективность невероятная. А началось всё, вы правы, с таблицы умножения. Она первый в школьной программе стресс для детей, да и для взрослых, которые с ними учат, тоже. Спел ее в разных стилях: рок-н-ролл, кантри, вальс, колыбельная. И дети через уши незаметно для себя выучили.
— Запатентовали изобретение?
— Нет, хотя уже последователи появились. Я начинал работать на детском телевидении на Шаболовке и с тех пор твердо знаю, что формула творчества для детей — это развлечение плюс образование и воспитание. Лучшие детские книги, фильмы, песни — те, где есть образовательная составляющая.
У детей тысяча «почему». На них надо отвечать, лучше в художественной форме. Как в «Песне о картинах»: «Если видишь: на картине нарисована река, /Или ель и белый иней, / Или сад и облака, /Или снежная равнина, / Или поле и шалаш, / Обязательно картина называется «Пейзаж». Это композиция из «Пластилиновой вороны», первого мультфильма с моей музыкой.
— Помню. В начале 1980-х ее пели все детские коллективы. После «Пластилиновой вороны» знаменитыми проснулись как минимум трое авторов. Вас фильм открыл как композитора, Александра Кушнера как детского поэта, а Александра Татарского как режиссера.
— У начала оказалось хорошее продолжение. Мы с Кушнером стали лауреатами литературной премии Чуковского за цикл детских песен «Пой, Вася». А встреча с Татарским и его другом Игорем Ковалевым вообще оказалась счастьем. Они из Киева. Я тогда жил в Ленинграде. Нас всех собрал Эдуард Успенский, он в то время работал в творческом объединении «Экран». До этого момента я и не думал, что песни станут моим занятием, хотя их у меня было много. Мама работала заведующей детскими яслями, а я там на всех утренниках играл на баяне, в том числе собственные сочинения.
— Как случилось, что из любителей перешли в профессионалы?
— На пляже пел в Коктебеле. 1978 год. Татарский и Ковалев проходили мимо. Сели рядом, послушали и сказали: «По любой из этих песен можно сделать мультфильм». Ну и сделали. На самодельном станке из рентгеновского аппарата, привинченного к кровати. Вот их, приехав в Киев, и увидел Успенский. Вызвал ребят в Москву и говорит: «Нужен фильм на 10 минут». И как-то они вместе придумали, что он должен быть из песен. Часть из них, та же «Песня о картинах» уже была готова. Вызвали меня. Спросили: «Напишешь быстро?» Я в семь утра приехал — к двум написал, и поехали мы на худсовет. Так родилась «Пластилиновая ворона».
Вторым мультфильмом с ними был «Падал прошлогодний снег». Третьим — «Обратная сторона Луны». Там нужна была этническая музыка, и я уже как бы музыкальным продюсером стал — привлек музыкантов ансамбля Назарова, в студии сидел, всё, в общем, вырулил. И на «Следствии ведут Колобки» тоже был на продюсерской позиции.
— Успенский как автор идеи давал какие-то рекомендации по поводу музыки?
— Нет, он был недоволен «Следствием». Там не было его текста. Жаль, потому что тексты у него очень смешные. Но потом я написал музыку к трехсерийному мультфильму «Вера и Анфиса» по его сказке. И там уже его текста было много. Олег Басилашвили читал. Перл на перле. Например: «Папа принес обезьяну, домой, подобрал ее в порту. Стали думать, как назвать. Бабушка и говорит: «А что тут думать? Когда я раньше жила в Егорьевске, у нас заведующая в магазине была вылитая обезьяна. Звали ее Анфиса. Ну, так обезьяну и назвали».
Я его спрашиваю: «Эдуард Николаевич, а что это за Егорьевск?» Он говорит: «А я там родился». Районный город Московской области. Когда Успенский ушел из жизни, я подружился с Егорьевском. Предложил проводить там «Пластилиновую ворона», фестиваль мультфильмов, сделанных детьми. Чтобы не просто памяти Успенского было событие, а событие, устремленное в будущее. Получилось классно. В сентябре прошел уже шестой фестиваль юных аниматоров. Пели песни Успенского, вспоминали его. Открыли мемориальную доску на доме, где он жил.
— Думаю, вы бы состоялись в детской литературе. Словотворчество у вас хорошо получается. Название цикла альбомов «Веселая детскотека» — ваша придумка?
— Я его придумал, общаясь с Михаилом Ясновым, к сожалению уже ушедшим от нас. Детский поэт, петербуржец. Филолог. Новатор, невероятно обогативший русский язык. Он придумал огромное количество новых слов и словечек. Свою первую пластинку «Чудетство» я с ним делал. Моя музыка, его слова. Вот такие, например: «В Чудетство откроешь окошки / Счастливень студит по дорожке,/ Цветет Веселютик у речки, / И звонко поют Соловечки. /А где-то по дальним дорогам / Бредут Носомот с Бегерогом… / Там елки стоят как светелки, / Под ними лежат Хихиголки. / И ждут нас три друга у бора: Забава. Потеха. Умора. / Мы с ними в Чудетство скорее войдем, / Спешит Торопинка под самым окном. / Пойдем, лишь откликнется эхо: Умора. Забава. Потеха». Видите, сколько слов.
— Есть ли сегодня детские писатели масштаба Успенского и Яснова?
— Много отличных авторов. Есть премия «Большая сказка», учрежденная Министерством культуры. Ее вручает Российская государственная детская библиотека. Я член жюри. Уже три года мы награждаем детских писателей. Два формата. Детская художественная литература и учебники, написанные в веселой, развлекательной форме. Не знаешь, что выбрать. Все сочинения разные, и многие талантливые.
— Вопрос о вашей творческой кухне. Как рождается песня? Что сначала — яркий мелодический оборот, интонация?
— В основном песни пишутся на готовые стихи. Бывает и наоборот: есть мелодия, и к ней делается подтекстовка. Но это, как правило, не очень хорошо получается. Иногда совсем не получается. А вот если стихи хорошие, да к ним удается найти яркую мелодию, это выстреливает сильно. Я сам, когда читаю стихи, загораюсь.
Поэзия у нас сильная. Много энергетики — и в детской, и во взрослой. Безупречная рифма, в отличие, скажем, от англо-американской поэзии. Там с рифмой свободно обращаются, есть она или нет, неважно. А у нас просто какая-то математика — помимо того, что глубочайшие смыслы, еще и филигранно сделано.
Русский язык вообще фантастический. Язык поэтов. Одновременно и образный, и точный. Бобби Фишер говорил: «Хочешь играть в шахматы — учи русский язык». Единственный американский чемпион по шахматам книжки о шахматах читал на русском языке.
— Правильно я понимаю, что, читая поэзию, вы автоматически переводите ее в мелодию?
— Да. Смотрю стихи — и мелодия сразу как-то рождается. Любое стихотворение возьму и могу написать, сочинить песню. В хороших стихах она уже заложена. У меня в юности было хобби, брал самые сложные стихи — и писал музыку. Даже премию получил в Риге, когда был СССР, за балладу длиннющую на стихи Межелайтиса. Называлась «Баховский орган». Поэтому я и «Пластилиновую ворону» легко сочинил, а это же поэма целая. Сказался опыт работы со сложными стихами.
— Были образцы?
— Мне всегда нравились песни Микаэла Таривердиева. Сложные глубокие стихи и потрясающие мелодии к ним подобраны. Когда слушаешь такие произведения, хочется за ними тянуться, хотя и понимаешь, что это трудно. Планку они задают фантастическую.
— В декабре вы участвовали в работе жюри фестиваля анимации и литературы «Пушкин и…». Мультипликаторы вас порадовали?
— Фестиваль потрясающий. Плюс нереальная энергетика Пушкинского заповедника. А оценивать фильмы не то что сложно — невозможно. Что лучше, — дуб, береза или липа? Так и здесь. Посади других людей в жюри, другие будут оценки. Визуальный ряд, конечно, на высочайшем уровне, благо для анимации годятся любые материалы.
Свой фильм «Пиковая дама. Часть первая» (Гран-при фестиваля. — «Культура») режиссер Валентин Ольшванг восемь лет делал. Там Петербург, Париж… Как он карандашом всё выписал, какой это гигантский труд! У Александра Бруньковского в «Расцветшей зиме» по рассказу Тонино Гуэрры совмещены акварель и живой план. Такое чуть-чуть игровое кино. Реальные актеры встроены в итальянские пейзажи. Праздник для глаз. Яркий, сочный, красочный, и как он всё придумал?
— Не раскрывает технологии, но, наверное, правильно делает.
— Конечно. Анимация сильно зависит от технологий. Вот Владимир Петров, который «Оскар» получил за фильм «Старик и море» по Хемингуэю. Он живет в деревушке под Ярославлем, там у него студия. И пальцами на стекле рисует. Большим выдумщиком был Гарри Бардин, делал фигурки из спичек, глины, пластилина. Да из чего только не делал! А на этом фестивале мне запомнился фильм Ольги Титовой «Носки для звезды», там все персонажи из ниток связаны.
— Много говорят, что дети у нас испорчены западной культурой. Есть у вас ощущение, что они знают родную?
— Почему ощущение? Знаю, что знают. В том же Пушкиногорье, Пскове встречался со школьниками младших классов. Они читали стихи Пушкина. Отвечали на мои вопросы. Все знают, как ходит кот ученый и кто на ветвях сидит. Ни одного неверного ответа. А я пел и разные мизансцены им делал. Любое помещение можно творчески обустроить. Сзади меня была лестница и колонны. Ребята то сидели на лестнице, то у колонны читали, красиво на нее оперевшись. Или я спрашиваю: «А есть ли среди вас поэты? Они будут читать, надев мою шляпу». Многое можно придумать, было бы желание. Я и учителям порой говорю: чего это они у вас все у доски отвечают? Давайте, фантазируйте (смеется)!
— Своими фантазиями поделитесь? Что бы вы хотели?
— Хотел бы, чтобы вслед за фестивалем, посвященным литературе и анимации, появился фестиваль анимации и музыки. Не только потому, что анимация — моя любовь. Нет мультфильмов, где не было бы музыки. Лучшие композиторы работали в анимации: Владимир Шаинский, Евгений Крылатов, Борис Савельев, мой гениальный однофамилец Геннадий Гладков. Мне она подарила шанс, открыла дверь в профессиональное кино. Уверен, что и нынешним молодым авторам она даст себя во всей красе проявить, было бы желание.
Фото: Пелагия Тихонова/АГН Москва и Софья Сандурская/АГН Москва