23.11.2023
На Другой сцене «Современника» — премьера спектакля «Чудо святого Антония». К пьесе Мориса Метерлинка обратился режиссер Александр Назаров, чье имя ассоциируется с сериалом «Не родись красивой», стендапом и умением покорять завсегдатаев клубов.
Для российской сцены пьесы бельгийского классика — тема особая, наполненная театральными легендами и преданиями. Второй век отечественные труппы снаряжают Тильтиля и Митиль в колдовское путешествие за «Синей птицей». «Чудо святого Антония» связано с появлением на театральной карте России Вахтанговского театра. Наполненный символами мир Метерлинка, где оживают неодушевленные предметы, а человек может оказаться недостойным жизни, стал созвучным неспокойному началу XX столетия. Пьесу, написанную в 1903 году, встретили неоднозначно: одни почувствовали в ней «декадентское» неприятие надвигающегося духовного тупика, другие — сказочку о чуде, замешанную на черном (или мрачном) юморе.
Первым пьесой заинтересовался Всеволод Мейерхольд, но его сатирический спектакль с Верой Комиссаржевской, где обличалась безнравственность буржуазии, промелькнул кометой, почти не оставив следа. Евгений Вахтангов обращался к пьесе дважды: первый спектакль получился мягкой бытовой комедией, приправленной горькими романтическими мотивами. Через три года, 13 ноября 1921-го, сыграли вторую версию «Чуда святого Антония» — и эта дата ознаменовала день рождения Театра имени Евгения Вахтангова. Спектакль предлагал совсем иную сценическую историю — броскую, острую, гротесковую. «Трагический фарс», «злую сатиру» (оба определения принадлежат Евгению Богратионовичу) восприняли как новое слово «фантастического реализма». В центре — строгий и благородный святой Антоний (в этой роли выступил молодой Юрий Завадский), вокруг — люди, чьи меркантильные интересы превратили их в уродов. Спустя век эту традицию в преломленном, конечно, виде наследовал и «Современник».
Сюжет «Чуда святого Антония» прост, как история народной сказки, где герои тоже воскресают из мертвых. Итак: три дня назад сошла с земного пути старая Гортензия — одинокая богатая дама, и этого времени хватило ее вполне респектабельным родственникам: племянникам с женами, приживалкам и приятелям — для раздела наследства. В начале пьесы они трапезничают на поминальном завтраке и ожидают назначенного на этот же день погребения. Ситуацию меняет внезапное появление в доме святого Антония и его выходящее из ряда вон желание воскресить усопшую. Невероятно, но чудотворец справляется с задуманным: Гортензия оживает — планы на наследство внезапно отменяются, что повергает родню в расстройство и провоцирует на агрессию. В финальных сценах совершаются неожиданные и крутые фабульные виражи: умершая ожила, потом — онемела и все-таки скончалась, а блаженный праведник попал в руки полиции.
Режиссер Александр Назаров объявил жанр спектакля как «мистический фарс» и придумал сценическую историю, увлекательную и наивную одновременно, очищенную от заложенных в пьесе философских глубин и антирелигиозной сатиры. Спектакль оформлен богато и подробно: два этажа, лестница темного дерева, подиум-балкончик, где расположилась четверка музыкантов, фундаментальная дверь, длинная скамья — все детали со вкусом придуманы сценографом Тимофеем Ермолиным. На роль Антония ангажировали артиста Евгения Косырева из Вахтанговского театра. Он — актер сильного природного обаяния, что проявляется не только в образе дородной многословной Феклуши в спектакле «Гроза», но и в небольшой карикатурной роли жениха Тома в «Мнимом больном».
У Антония — круглая физиономия, упитанное тело, прозрачные, излучающие свет глаза. Он не похож ни на святого, ни на схимника или стоика, скорее бедный странник или смущенный монах. Во всяком случае, никоим образом не напоминает иконописный лик, он — не небесный посланник, а земной человек, но особенный, отмеченный сдержанностью, терпением, невозмутимостью. На Антонии неопределенного цвета ряса, на ногах — сандалии. Переступив порог, он сообщает: «пришел по вашим молитвам», сразу сформулировал цель — «пришел, чтобы воскресить Гортензию», и безошибочно определил, в какой комнате покоится почившая тетушка. Молитвы посылала служанка Вирджиния — такого же почтенного возраста, как и ее госпожа. Набожность не мешает Вирджинии помнить свое дело. «Вытирайте ноги!» — строго говорит она, и Антоний, как школьник, подчиняется.
Думаю, участие Елены Миллиоти (Вирджиния), которая служит в «Современнике» седьмое десятилетие, — весомый аргумент поспешить на спектакль. Первая часть сценического действия — практически бенефис отличной актрисы старой школы. В ее игре нет преувеличенной театральности, в миниатюрной героине Миллиоти — особая женственность, которая не имеет возраста, и характер подростка, не научившегося лицемерить. Простодушная, открытая, мягкая, она очень-очень хочет, чтобы хозяйка воскресла, но на лице ее сомнение — тогда она не получит обещанные по завещанию деньги. Диалог дистанцированного от страстей Антония и пылкой Вирджинии — урок внутренней актерской свободы, построенный на хладнокровной выдержке святого и многокрасочной выразительности служанки. Она не сомневается, что перед ней небесный Антоний, но так привыкла с ним беседовать, к нему обращаться, что он стал для нее живым реальным собеседником.
Во второй части спектакля благопристойная камерность безропотно уступает место шумному гротеску — на сцене появляются новые действующие лица: «Люди как люди; любят деньги, но ведь это всегда было… Ну, легкомысленны… что ж… обыкновенные люди» (Михаил Булгаков). Встреча с таинственным и непостижимым делает их смешными и карикатурными, а ведь им только что казалось, что они прекрасно знают все устоявшиеся нормы благополучной жизни. Импульсивный в своем раздражении Густав Ильи Древнова, агрессивный, недовольный, вечно орущий Ахилл Максима Разуваева и их беременные жены — глупенькие хохотушки в исполнении Марты Хованской и Елены Фастовской. Еле передвигающий ноги туповатый тугодум Аббат Глеба Осипова, экстравагантный нелепый Доктор Кирилла Мажарова, воскресшая Гортензия Марины Феоктистовой, похожая на потерявшую кукловода марионетку, — эта толпа бездуховных созданий услаждает зрителей, спектакль «развернулся» в сторону увеселительного шоу.
Развлекательная направленность — программная установка режиссера. У каждого персонажа своя экспрессивная, а у многих и шаржированная, лексика ироничных движений и почти клоунских жестов — режиссер по пластике Андрей Щукин. Герои замирают в живописных позах, столкнувшись с чудесами — например, когда вспыхивает нездешним светом одеяние Антония — художник по костюмам Денис Шевченко всем придумал импозантные сценические наряды. Спектакль полон выразительных звуков — прекрасных и театральных: на улице — ливень, и музыканта просят повернуть большой инструмент, имитирующий природные шумы. Музыка замечательно держит ритм и нерв спектакля, подбрасывает шуточные мелодии, создает настроение и даже вступает в диалог с персонажами (музыкальный руководитель постановки Роман Берченко).
Век назад Евгений Вахтангов записал в своих режиссерских набросках: «В «Антонии» нужно, чтобы чувствовалась улыбка Метерлинка — добродушная, незлобивая и приятная по адресу людей, поставленных по его воле в такое необычное положение». Действие спектакля «Современника» летит стремительно, но, к счастью, не сметает улыбку бельгийского драматурга. Зрелище, похоже, никого не оставило равнодушным. «Как приятно мы провели время, а я и не знала такой пьесы», — заметила дама среднего возраста, выходя из зала и напевая мелодию финальной песенки о необходимости веры — пусть маленькой, «хоть с горчичное зерно». Завершается спектакль, конечно, хеппи-эндом.
Фотографии: Милана Романова/предоставлены театром «Современник».