27.10.2023
Фестивалю «Музыкальное сердце театра» (проводится при поддержке Президентского фонда культурных инициатив и Минкультуры РФ) — почти двадцать лет. В этом году главные мероприятия пройдут с 10 по 20 ноября в городах Кузбасса. Собеседник «Культуры» — продюсер и композитор, лауреат премии «МСТ» Ким Брейтбург.
— Расскажите о самой премии. С чем связано то, что в 2023-м главный «аккорд» «Музыкального сердца театра» прозвучит именно в Кузбассе?
— Эту премию я всячески приветствую, являюсь ее большим энтузиастом. Считаю, что данное начинание полезно во всех смыслах. Оно позволяет ориентироваться в том, что происходит в России в области музыкального театра. Несмотря на то, что я не являюсь членом малого совета жюри, которое отбирает и номинирует представления на соискание премии, все же знаю, что в текущем году было подано более ста заявок, из которых в шорт-лист вошел двадцать один спектакль. Это внушительные цифры.
Почему основной блок мероприятия пройдет в Кузбассе… Этот регион — один из пяти, где создаются культурные кластеры. В этом году в Кемерово был открыт институт театрального искусства, который имеет непосредственное отношение к Санкт-Петербургскому РГИСИ (Российский государственный институт сценических искусств, бывший ЛГИТМиК. — Культура), является его филиалом. В нем построен современный и удобный, прекрасно оснащенный с технической точки зрения зал — все условия для привлечения новых юных талантов созданы, недавно был проведен первый набор студентов. В планах также значится возведение оперного театра — дело дорогостоящее, но работа идет полным ходом.
Принимая во внимание все это, губернатор Кузбасса Сергей Евгеньевич Цивилев предложил провести «Музыкальное сердце театра» в Кемерово. На мой взгляд — весьма уместно и своевременно.
Я, со своей стороны, поспособствовал тому, чтобы все это состоялось — как-никак уже не первый год являюсь куратором Музыкального театра Кузбасса, а поставленный мной спектакль «Парижские тайны» в рамках премии «МСТ» несколько лет назад получил приз зрительских симпатий. А в прошлом году за спектакль «Рок» по мотивам романа Оноре де Бальзака «Шагреневая кожа» я удостоился звания лауреата как лучший продюсер и лучший композитор.
— Желающих пробиться к вершинам жанра музыкального театрального искусства много, о чем свидетельствует количество поданных заявок. А каковы критерии отбора? Всегда ли решение жюри совпадает с мнением аудитории?
— Правильный вопрос. Не только в России, но и во всем мире проблема выбора стоит достаточно остро. Ни сейчас, ни раньше, когда я еще плотно работал в сфере шоу-бизнеса, нет и не было такой премии, с итогами которой абсолютно все были бы согласны. Что вполне объяснимо: вкусы и предпочтения у людей разные.
Система голосования в «Музыкальном сердце театра», по сравнению с другими мероприятиями подобного рода, на мой взгляд, довольно демократичная. Искажения неизбежны, но отбором кандидатов занимаются люди опытные — журналисты, музыкальные критики, историки жанра. Это только на первом этапе. А дальше в «игру» вступают уже академики, люди еще более серьезные: звукорежиссеры, художники по свету, сценографы, костюмеры, композиторы, драматурги и так далее.
И если большинство оценок в итоге совпадает, и лауреатами премии становятся определенные постановки, думаю, к подобным вердиктам следует относиться с доверием. Да, совершенства и абсолютной беспристрастности в данной сфере достичь непросто — у меня самого порой возникают вопросы, почему выбран именно этот спектакль, а не иной, — но сама система голосования в «МСТ», насколько это возможно, продумана и справедлива. В любом случае, если спектакль уж очень хорош, незамеченным он не останется.
— Премии без малого двадцать лет. Что поменялось?
— Прежде всего, заметно изменился спрос, который, как известно рождает предложение. Появляется все больше мюзиклов, причем не переработок известных бродвейских постановок, перенесенных на отечественную почву, а оригинальных, авторских спектаклей.
В связи с этим профессия режиссера мюзикла, композитора, работающего в этом жанре, как и артиста, который бы точно попадал в заданный типаж, — крайне востребованы. Даже в Москве, куда, казалось бы, стекаются «сливки» театрального мира, в области вышеозначенных и смежных с ними творческих специальностей наблюдается некий дефицит. Эту проблему многие театральные вузы решают путем открытия соответствующих кафедр.
— Фестиваль охватывает практически все формы музыкального театра. Помимо мюзиклов, оперетт, рок-опер и саунд-драм, премия также учитывает и весьма «революционные» жанры, например, рэп-оперу… Что это за зверь такой?
— Дело в том, что мюзикл изначально подразумевает разговор со зрителем. Причем диалог этот должен вестись на том музыкальном языке, который зритель в состоянии воспринимать, и которому готов внимать. Окружающая человека музыкальная среда отвечает запросам его внутреннего «я».
Многое из того, что касается музыки R’n’B и рэпа, в нашей стране достаточно популярно. Не столько даже сам жанр, сколько речевая составляющая, к которой он апеллирует. В России традиционно сложилось так, что в поп-музыкальном произведении текст имеет первостепенное значение. Конечно, если и музыка на высоте — то это просто отлично, но хорошие, к тому же удачно найденные свежие слова — как минимум полдела. И в мюзикле это превосходно срабатывает. Поэтому мне кажется, у таких произведений есть серьезный карт-бланш, чтобы стать популярными и востребованными…
— В 1980 году основанная вами группа «Диалог» принимала участие в знаменитом, проводившемся в Тбилиси, рок-фестивале «Весенние ритмы». Он до сих пор остается знаковым в истории отечественной популярной музыки. Возможно ли сегодня проведение подобных масштабных акций?
— Вряд ли — время не то. Я думаю, что рок-музыка утратила значение, которое имела в молодежной среде несколько десятилетий назад. И это мировая тенденция. Интересы молодежи переместились в сетевое пространство: их привлекает прежде всего то, что связано с компьютерными технологиями, играми и так далее.
И сама суть общения между людьми претерпела изменения. А рок — это прежде всего живой диалог между артистом и зрителем, и места для такого диалога становится, увы, все меньше. Поэтому рок не то, чтобы обречен, но новых откровений от него ждать едва ли следует.
— Вы, помимо того, что уважаемый продюсер, еще и известный композитор, автор более шестисот композиций. Песни писать продолжаете?
— Нет. Если не считать песнями те произведения, которые входят в мюзиклы и прочие музыкальные спектакли, больше я этим не занимаюсь. Считаю, что музыку для молодежи должна писать молодежь. К тому же, мне кажется, все хорошее, что можно было сделать в этой области, я уже сделал.
Есть известное высказывание, которое разным людям приписывается, что новые песни пишут те, у кого старые плохие. Оно не лишено здравого смысла. За последние годы на музыкальном рынке изрядно поменялась сама конъюнктура, и заново осваивать ее, подстраиваться под новые законы лично мне претит. Не хочется входить в клинч с редакторами радиостанций, программными директорами, пытаться соответствовать «формату». Что-то доказывать — нет уж, увольте.
Мюзиклы — другое дело: здесь у меня руки развязаны, я абсолютно свободен, могу делать все, что моей душе угодно. Слава Богу, имею возможность заниматься незамутненным творчеством: поступаю, как хочу. Я — человек уже не первой молодости, как-никак 69 скоро исполнится, и научился ценить свое время. Потратить несколько месяцев жизни на написание сочинения, которое в итоге никуда не пойдет — досадно, согласитесь. Но, должен сказать без ложной скромности, такое в моей практике случается крайне редко: как правило, мои работы находят своего слушателя.
— Театральная песня — вещь, в известной мере, опосредованная. Это не эстрадный шлягер, воздействующий напрямую. Чтобы полюбить тему из спектакля, надо, как минимум, его посетить. Есть ли шанс у театральных музыкальных произведений найти путь к более широкому слушателю?
— Здесь мы тоже говорим о мировой тенденции. Если классические бродвейские мюзиклы 1950-х — 1960-х годов, такие, как «Хелло, Долли!» или, например, «Оклахома» тут же становились героями хит-парадов (а значит, главные музыкальные темы из них звучали повсеместно), то в дальнейшем эта история начала сходить на нет.
Театральная музыка стала более интегрированной в ткань драматургии спектакля — а значит, и звучащие в постановках песни и арии уместны в контексте разыгрываемого на сцене действа. Звучащие в отрыве от спектакля темы сегодня почти не «выстреливают». Эти вещи требуют особого внимания, вдумчивого прослушивания: зритель должен понимать, что именно персонаж хочет сказать в данном конкретном номере. А перед эстрадной, поп-песней —иные задачи: создавать настроение, поддерживать сиюминутный эмоциональный фон.
Но я от такой «нишевой» доли театральной песни не особо страдаю, поскольку предпочитаю идти от обратного. Беру, например, какую-нибудь свою известную песню, имевшую в свое время теле- и радиоэфиры, и интегрирую их в канву спектакля, если чувствую, что композиция по стилю и по смыслу к нему подходит. Например, очень удачно, на мой взгляд, сработала звучащая в финале мюзикла «Джейн Эйр» композиция «Дай мне руку», исполненная Ларисой Долиной и Александром Панайотовым. Так что мюзикл в плане жизнеспособности звучащих в нем музыкальных тем весьма удобен: этот жанр занимает уникальную нишу — он находится где-то на стыке театра и шоу-бизнеса.
Фотографии предоставлены пресс-службой фестиваля "Музыкальное сердце театра".