28.08.2023
27 августа на девяностом году жизни ушел Глеб Панфилов — выдающийся русский художник, подлинный соавтор отечественного киноязыка. Мальчишка отчаянно скучал на школьных уроках — спасением для Глеба стал фотоаппарат, к которому его приохотил отец. На химический факультет Уральского института юноша поступил уже мастером изображения, старавшимся в каждом портрете раскрыть характер однокашников, страны и эпохи.
Поработав на заводе и в Свердловском НИИ, Панфилов стал заведующим отделом пропаганды горкома комсомола и создал любительскую киностудию. Снял первые короткометражки, перешел на местное телевидение, поступил во ВГИК. Три года спустя перевелся с операторского факультета на режиссерское отделение Высших курсов сценаристов и режиссеров, получил распределение на «Ленфильм», и тут упорному дипломнику улыбнулась большая удача. Готовясь экранизировать сценарий корифея отечественной кинодраматургии Евгения Габриловича «В огне брода нет», выпускник зарисовывал образы воображаемой героини и внезапно увидел ее наяву — в эпизоде телефильма. Искал три месяца, пока Ролан Быков не предложил присмотреться к тюзовке Чуриковой…
Кандидатуру актрисы пришлось отстаивать на худсовете, но итог оправдал упования. В первой картине режиссер поставил экзистенциальный вопрос: кто таков новый человек, рожденный горнилом Гражданской войны? Да вот же она, санитарка Таня Теткина, мечтающая спалить в пожаре мировой революции «всех мучителей»! Нецелованная деревенская дурочка предъявила стальной характер, сверкнув радугой непередаваемых эмоций, а изумленный режиссер узнал в ней героиню своей жизни и судьбы — святую деву, воплощенную жертвенность, Жанну Д’Арк!
Дебют, удостоенный награды Локарнского фестиваля, окрылил творческий союз, но замысел житийного эпоса, увы, не сбылся — опомнившиеся «мучители» закрыли картину об Орлеанской деве. Режиссер не сдался и вплел эпические эпизоды в ткань современной трагикомедии «Начало», ставшей зрительским и киноманским хитом, свадебным подарком автора его тысячеликой музе.
Вдохновенная Теткина шестидесятых — провинциальная ткачиха Строганова — выступила полноправным соавтором собственной судьбы: охмурила женатого дурачка, пробилась в кино, исполнила все, о чем мечталось, и заработала мужу «Серебряного льва» Венецианского фестиваля. Отрезвление народной героине принес наиболее зрелый шедевр трилогии «Прошу слова»: отнюдь не простая и абсолютно несгибаемая русская баба Уварова достигла вершин власти — присвоила все горизонты и желания, невзначай растоптав собственную семью. Фильм 1975 года года оказался пророчеством краха «зрелого социализма» с окаменевшим лицом неподражаемой Чуриковой.
Однако душа России жива, доказала полочная «Тема», — просто она переехала на обочину социальной магистрали, в самую глушь, где средь зябких осин дребезжат графоманские вирши: «Бедный гений в мозгах застучался, сочинять я куплеты начал!» Прикосновение к истокам вдохновения огорошивает заезжего писаку-конформиста, а сердце столичного Кима Есенина в феерическом исполнении Михаила Ульянова разбивает блаженная музейщица, влюбившаяся в соперника-диссидента… В теплом «антитеткинском» образе Чурикова донесла ровное горение душевного пламени, равнодушно сжигающего все наносное, злободневное, официозное. Фильм был закономерно отправлен на полку, затем искалечен цензурными правками, но заслужил признание восемь лет спустя на Берлинском смотре.
«Валентина» — экранизация вампиловской пьесы «Прошлым летом в Чулимске» — стала антитезой «Темы», печальной историей иссякания внутреннего огня и наметила поиски восьмидесятых: Панфилов прикоснулся к истокам механизированного ХХ века в канонической «Вассе» и «Матери» — забронзовевших селф-мэйд Жаннах горьковского разлива.
Перестроечное безвременье сторонилось крупных тем, а к девяностым образный потенциал великого советского кинематографа оказался расчетливо истощен и исчерпан. Кино надо было начинать с нуля — такой попыткой стала готовившаяся десять лет и разминувшаяся с признанием эпопея «Романовы. Венценосная семья», основанная на не выдерживающей критики легенде о царском отречении. Однако в главном художник был прав: без нравственного осмысления крестного пути последнего Государя мы никогда не разминемся с вековым проклятием пошлого безбожия.
В новом веке мастер работал в театре и на телепостановках, преподавал режиссуру, о творчестве судил сдержанно: «Что такое хорошее кино? Это содержательное кино, сделанное людьми, любящими кино и умеющими его делать. Главное, что делает кино современным, качественным, — это содержание и собственный взгляд на предмет; когда есть о чем, есть что сказать и понимание, как сказать. Это называют талантом».
Глеб Панфилов был уникальным художником, никогда не разменивавшимся на моды и веяния, сочетавшим требовательность к себе и коллегам с чуткостью и глубиной. Режиссером, наделенным даром служения правде, искусству и возлюбленной — великой актрисе, которую сумел пережить на семь месяцев.
Фото: Андрей Любимов/АГН Москва, Софья Сандурская/АГН Москва
Источник