04.07.2023
Премьерой XXXI фестиваля «Звезды белых ночей» стал диптих сочинений венгерского композитора Белы Бартока — балет «Чудесный мандарин» и опера «Замок герцога Синяя Борода».
Оба сочинения для отечественной сцены довольно экзотичны. Единственная опера Бартока вышла из-под пера композитора в 1911-м, а ее мировая премьера состоялась семью годами позже в венгерской столице. Дитя своего времени, эпохи декаданса, мрачная история про магната-убийцу и его одержимую любопытством юную супругу быстро приобрела мировую популярность, появившись на всех мировых сценах. И сегодня это произведение достаточно популярно. Российская премьера состоялась в Свердловске в 1925 году, в 1968-м на советском телевидении режиссером Виталием Головиным был снят фильм-опера (за кадром поют Евгений Кибкало и Нина Полякова), а в 1978-м команда венгерских постановщиков сделала замечательную постановку в Большом театре СССР, в которой блистали Евгений Нестеренко и Елена Образцова. Мариинка обращалась к сочинению сравнительно недавно (премьера 2010 года — купленный в Английской национальной опере спектакль Даниэла Креймера), а в этом сезоне оперу поставили так же и в Перми.
Венгерский классик написал два балета, оба — под влиянием Сергея Дягилева. Но если первый — «Деревянный принц» — моментально стал успешным, то аморальный сюжет и слишком новаторская музыка «Чудесного мандарина» стали препятствиями по дороге на сцену. В родном Будапеште его ставить вовсе отказались, а мировая премьера в Кёльне (1926) обернулась скандалом, в результате которого спектакль был снят с репертуара бургомистром города Конрадом Аденауэром — будущим канцлером ФРГ. В Советском Союзе «Чудесный мандарин» ставили, например, в Большом театре (хореография Леонида Лавровского), но под другим названием («Ночной город») и с существенно облагороженным либретто — в советском варианте обошлись без проституток и необузданных страстей.
Идея объединить два сочинения Бартока в один вечер родилась в 2017 году по ту сторону океана: в США по заказу Кливлендского оркестра и Балета Джоффри российский хореограф Юрий Посохов поставил «Чудесный мандарин», предложив собственную оригинальную хореографию, а «Синюю Бороду» тогда исполняли в пару к балету в концертном варианте. Оба сочинения «короткометражки» (балет и вовсе идет менее получаса) и камерны по числу участников. Однако же назвать их камерными в полном смысле слова мешает существенное обстоятельство — Барток предусмотрел громадный оркестр, настоящее вагнеровско-штраусовское пиршество звуков, который невозможен ни в каком камерном формате.
В опере оркестр-мастодонт ворожит в стиле позднего романтизма, поражая буйством красок: музыка произведения, колористически богатая, полная терпких гармоний, своеобразных ритмов, медитативно текучая, она повествует о душевных муках, о глубокой мрачной тайне, о тошнотворных безднах, что живут внутри каждого из нас и в которые не опасно заглядывать. Навеянная эстетикой «Пеллеаса и Мелизанды» Дебюсси опера Бартока (либретто Белы Балажа также по пьесе Метерлинка, но другой — «Ариана и Синяя Борода») — это рассказанная иначе, более брутально, история Лоэнгрина и Эльзы, где герой оказывается не рыцарем света, но пленником (или порождением) тьмы. В оркестре и в вокальных партиях здесь разлита сумрачная красота — завораживающая и пугающая.
В балете композитор пошел еще дальше: аморальный сюжет (либретто Мельхиора Лендьела) о проститутке, завлекающей клиентов на улице, и китайском чиновнике, воспылавшем к ней такой страстью, что его не берут ни пуля, ни кинжал, ни веревка, коими пытаются устранить надоедливого любовника подельники-сутенеры героини (именно поэтому мандарин и чудесный — дословно «защищенный волшебной силой, зачарованный, miraculous»), Барток облек в новейшие по тем временам музыкальные формулы экспрессионизма с его резкими диссонансами, острыми ритмами, парадоксальными тембровыми эффектами. В этом смысле оба сочинения действительно можно рассматривать как единое целое (на этом настаивает Посохов), а оркестр здесь, безусловно, главное действующее лицо, хотя музыкальный язык у опусов весьма разный.
Оркестр и стал главным действующим лицом премьеры — его посадили на сцену, он доминировал не только акустически, но и визуально, а оба спектакля очень напоминали концертное исполнение с той или иной степенью вкрапления театральности. Балет Посохов придумал еще в США: мариинская премьера — это авторское повторение. В отличие от американской премьеры, в Петербурге балетмейстер выступил и как оперный режиссер, дебютировав в этом качестве: оперная часть дилогии также претендует на звание спектакля.
В этом, конечно, можно усомниться. И не только потому, что фактически нет сценографии (имя художника-постановщика даже не указано), а визуальное решение оперной части — это шесть ширм-полотнищ, которые свисают с колосников и отделяют сцену, где сидит оркестр, от узкой полоски авансцены, на которой находятся вокалисты.
Следы режиссуры видны не очень отчетливо: герои действуют в рамках концертной оперной эстетики и в силу собственных актерских умений. Единственное заметное режиссерское вторжение Посохова — балетное по происхождению — это воспоминания Синей Бороды о прежних женах, которые визуализированы танцем трех балерин (Камиллы Мацци, Шамалы Гусейновой и Дарьи Ионовой). В их хореографическом почерке, кстати, есть нечто общее с движениями героев «Чудесного мандарина».
В балете присутствие Посохова ощущается ожидаемо больше, хотя и этот спектакль решен столь минималистичными средствами, что дух подлинной театральности из него то и дело ускользает. Вместо ширм — периметр металлической конструкции, имитирующей окно, из которого девушка легкого поведения зазывает клиентов. Первые ее две жертвы — оркестранты, выдернутые прямо из недр инструментального коллектива: скрипач и трубач. Третий – пресловутый мандарин, одетый, как и Синяя Борода в опере, в синий костюм. Острохарактерные движения танцовщиков, их ломаная пластика оправданы жанровым определением самого композитора — сам Барток называл свой балет пантомимой. Энергичный танец с элементами сложных классических технических решений (вращения, прыжки и прочее) даны по сути только главному герою — великолепный корейский танцовщик Кимин Ким, уже десять лет служащий в Мариинке, исполняет его захватывающе, даже оставляя в тени российскую приму Диану Вишнёву: внимание публики приковано к ее изощренному контемпорари-данс с элементами цирковой акробатики, но ровно до того момента, пока на сцене не появляется Ким.
Балетом дирижирует Валерий Гергиев — и в этом тоже есть элемент эксцентрики и циркового трюкачества: и вовсе не потому, что худрук отвечает в театре за оперы и балетов касается крайне редко, даже таких симфонически сложных. «Мандарином» маэстро радует публику в антракте «Китежа», которым он в тот же вечер руководит на Новой сцене театра. При всем уважении к его таланту и профессионализму невозможно не заметить, что всю душу в партитуру Бартока ему вложить не удалось. «Синяя Борода» под управлением другого дирижера (Кристиана Кнаппа), следующая за балетом, звучит у мариинских оркестрантов заметно вдохновеннее, глубже и прочувствованнее. Вокальные партии спеты качественно: лишь сопрано Анжелики Минасовой в роли Юдит кажется несколько легковесным, не достигающим требуемого накала драматизма (обычно и более успешно партию поют меццо), но поет она выразительно и с отдачей; а роскошный бас-кантанте Михаила Петренко в партии Герцога одаривает тысячью красок и нюансов, рисуя многомерный образ сумрачного властителя.
Фотографии: Наташа Разина / предоставлены пресс-службой Мариинского театра.