02.11.2022
Проект «Миражи» посвящен художнику, оказавшемуся в тени своих земляков — Павла Кузнецова и Виктора Борисова-Мусатова. Музей русского импрессионизма, кажется, нащупал «свою» тему: возвращение забытых имен, а также рассказ о грандиозных — но канувших в Лету — проектах, следы которых обнаружить теперь нелегко. Пример последнего — масштабная выставка-продажа в США, куда в 1924-м отправили более тысячи картин, написанных русскими художниками. Наивные творцы надеялись подзаработать — времена были суровые, — однако не учли вкусы американской публики, не слишком искушенной. В результате часть работ все-таки удалось продать, но многие вещи вернулись в СССР — а некоторые «осели» где-то по пути. МРИ год назад показал экспонаты той выставки — то, что в итоге удалось собрать. Нынешним проектом «Александр Савинов. Миражи» музей знакомит зрителей с художником, о котором многие наверняка не слышали. И объясняет, как получилось, что Савинов — соратник и земляк именитых авторов вроде Павла Кузнецова или Петра Уткина — вдруг оказался напрочь забыт.
А ответ прост: как сказали бы наши современники, Савинов «не вписался в рынок». Точнее — в послереволюционную реальность, где его символизм, мечтательность и вздохи по Ренессансу оказались мало кому интересны. Хуже того: Савинова попытался выдавить из последнего прибежища — преподавания — не кто-нибудь, а Исаак Бродский: его однокашник по Академии художеств. Эта история приведена в каталоге выставки с нежной муаровой обложкой, где, помимо искусствоведческих статей, опубликована и подробная биография художника. Драма произошла в 1937-м, когда Александр был преподавателем Всероссийской академии художеств, а Бродский — ее директором. Автор «Ленинианы» нелестно отозвался об учениках Савинова: «мрачный колорит», «какая-то патология», «беспринципная грязная мазня». А также упрекнул их, как и самого художника, «в политически вредном формализме». В итоге Александр Савинов был отстранен от должности — хотя через несколько лет все-таки вернулся в Академию.
К тому времени не только дореволюционная жизнь, но и лихорадка первой декады Октября казалась чем-то далеким и нереальным. Название выставки «Миражи» намекает не только на прекрасную эпоху, растоптанную грубыми сапогами (расцвет творчества Савинова пришелся на 1900—1910-е), но и на стиль художника: на ажурность, зыбкость и мерцание красок. На выставке есть ранние работы Александра Савинова, и можно проследить, как в нем, юном «купчике» (он происходил из саратовской купеческой семьи), постепенно вызревал самобытный талант. Современники называли его «умиротворенным Врубелем», однако с мятежным гением Александра Ивановича роднили лишь стилистические поиски в духе символизма — образы и мотивы у них сильно отличались. Надо сказать, Савинов не просто так шагнул в символизм: одновременно с его работами музей показывает спецпроект «Миражи. Саратовская школа» (куратор — Анастасия Винокурова, она же куратор выставки Савинова). Конечно, речь не о школе в чистом виде — когда одинаковы и приемы, и взгляды на искусство. Скорее, о сообществе земляков — Викторе Борисове-Мусатове, Петре Уткине, Павле Кузнецове, Александре Матвееве, Кузьме Петрове-Водкине и Александре Карёве. Некоторые из них — тот же Борисов-Мусатов, а также шедшие по его стопам Уткин и Кузнецов — создавали чуть эскапистское, «миражное», словно подернутое голубой дымкой искусство. Мягкая «вуаль» наброшена и на картины Савинова — в этом смысле он тоже представитель саратовской школы, хотя — в отличие от Уткина и Кузнецова — учился не в вольной Москве, а в строгом Петербурге. Как талантливый выпускник, он был награжден поездкой за границу и отправился в Италию. Правда, это направление считалось несколько старомодным: в начале XX века многие стремились в новую художественную Мекку — Париж. Изображая черноглазых натурщиц, Савинов словно окунулся в утраченный ренессансный рай и создавал, как сам писал, «гимн итальянской земле». И, кстати, именно здесь, на благословенном юге, Савинов познакомился с будущей женой — Лией Цитовской, студенткой медицинского факультета Неаполитанского университета (в Италии раньше, чем в России, женщины получили доступ к образованию). В Риме родился их первенец Олег. Однако итальянские каникулы в конце концов подошли к концу, и пришлось возвращаться в Петербург, где художника встретили «серые люди, серое небо, серые здания».
Следующий важный этап в жизни Савинова связан с росписью храма Спаса Всемилостивейшего в Натальевке — имении мецената Павла Харитоненко в Харьковской губернии. Небольшую церковь, стилизованную под образцы древнерусского зодчества, спроектировал Алексей Щусев. А Савинов создал росписи, причем использовал новую технологию минеральной живописи. К сожалению, впоследствии эти чудесные образы оказались забелены: в наше время они раскрыты лишь частично. На выставке можно увидеть эскизы художника, выполненные сангиной и углем, — а рядом монохромный портрет жены в той же иконописной манере. Три с половиной года Савинов с семьей жили в этом раю, среди громадных прудов и вековых деревьев, и супруга художника даже втайне надеялась, что у них родится дочь, которую хотели назвать Натальей. Как пророчески писала Лия, «так как жить, как здесь, мы не сможем нигде и, думаю, никогда. Жаль Олега, он живет словно в сказке, другой жизни не представляет себе, и не нужна она ему, и, когда подумаю, что повезу его по железной дороге в городскую квартиру, у меня сжимается сердце». В итоге на свет появился еще один мальчик, Глеб, впоследствии продолживший художественную династию. А заказчик росписи — Павел Харитоненко — так и не увидел законченный храм: он скончался в 1914-м, и мастер по просьбе семьи написал его портрет. На столе перед представительным мужчиной — с золотыми перстнями на пальцах — лежит карта Натальевки. Посетители выставки могут увидеть ее оригинал: бумажный свиток сохранился до наших дней и был включен в экспозицию.
После революции Савинов постепенно переключился на преподавание и почти забросил живопись. На выставке можно увидеть две большие картины — попытки все-таки «вписаться» в новую реальность. Это полотна «В парке культуры» (где в углу художник изобразил себя в образе старика) и «Детская площадка». Мажорные по настроению, они населены пионерами в галстуках, крепкими спортсменами, матерями с младенцами. Однако это не лубочные соцреалистические персонажи, а загадочные, «миражные» фигуры: просто в других костюмах и другом антураже.
Финал жизни Савинова оказался героическим и горьким. В блокадном Ленинграде он спас картины Рембрандта: не позволил варварски срезать их с подрамников и сам аккуратно снял холсты, вытащив гвоздики, — чтобы шедевры смогли увезти в эвакуацию. Сам художник не успел на спасительный самолет и остался в осажденном городе. Страшной зимой 1942 года его, больного и истощенного, поместили в госпиталь, и в феврале мастер скончался. Канули в небытие и некоторые его картины. Редкие посмертные выставки не прозвучали достаточно громко, и хочется надеяться, что это недоразумение наконец будет исправлено.
Выставка работает до 22 января 2023 года.
Фотографии: Кирилл Зыков / АГН Москва
Источник