22.06.2022
Российская премьера пацифистской оперы Виктора Ульмана «Император Атлантиды», приуроченная ко Дню памяти и скорби, состоялась в Центральном музее Великой Отечественной войны. Постановку осуществила известный московский режиссер Алла Чепинога силами студентов Академии Маймонида.
Виктор Ульман попал в Терезин в 1942-м, а в конце 1944-го был отправлен в Освенцим, где и погиб. За два года пребывания в «образцово-показательном» лагере, созданном нацистами в пропагандистских целях для обмана мировой общественности относительно реального положения евреев в Рейхе, композитор создал около двух десятков сочинений, активно участвуя в культурной жизни заключенных. Самым значительным его сочинением стала опера-притча «Император Атлантиды», которую репетировали в Терезине. Но до премьеры дело не дошло — лагерное начальство запретило исполнение, почуяв неладное: несмотря на метафоричный язык либретто Петера Кина (также узника Терезина, погибшего в Освенциме), содержание оперы рождало аллюзии на фигуру Гитлера и созданную им систему.
Несмотря на это, опера «выжила» и после нескольких десятилетий забвения. В 1975-м ее впервые поставили в Голландии и с тех пор к ней неоднократно обращались театры Европы, Северной Америки и Австралии. Она стала второй в истории оперой, связанной с Терезином, олицетворяющей сопротивление лагерной системе и увековечивающей память об узниках всех нацистских тюрем. Первым таким образцом является детская опера «Брундибар» Ганса Красы — композитор создал ее еще до заключения, но именно в Терезине состоялась ее премьера и неоднократное исполнение (более полусотни раз). «Брундибара» впервые поставили в России в 2015-м (в Волгограде и Москве), а очередь до оперы Ульмана дошла только сейчас.
Музыкальный язык «Император Атлантиды» тесно связан с австро-немецкой музыкальной культурой межвоенного времени: очевидно влияние нововенской школы и Курта Вайля.
Драматургически же пьеса Кина весьма напоминает эпический театр Бертольда Брехта и в целом немецкий театральный концептуализм. Трудно сказать однозначно, является ли «Император» оперой в полном смысле слова — в ней явственно родство со знаменитой «Трехгрошовой оперой» Брехта — Вайля, хотя пения и вообще музыкального материала как такового в ней больше. Абсурдистский характер притчи (Смерть обиделась на Императора за то, что он присвоил ее функции и объявленная им война оказывается парализована — никто теперь не может умереть) и слишком генерализованные аллегории (лишь хорошо зная контекст можно узнать в Императоре именно Гитлера) показывают ужасы Второй мировой скорее как аномалию человеческого бытия, чем закономерный итог развития существующей общественной системы.
Сам факт возникновения опуса — пример невероятного мужества его авторов, творивших в нечеловеческих условиях и не побоявшихся на страницах партитуры дать волю едкой сатире (пусть и посредством эзопова языка) на современные им политические реалии. Качество музыки Ульмана восхищает: может быть, его и не поставишь в один ряд с гениями австро-немецкой композиторской мысли первой половины ХХ века, но у него есть свой стиль, а владение композиторскими техниками находится на высоком уровне, благодаря чему партитура «Императора» оказывается выразительной, способной удерживать в напряжении внимание публики и пятьдесят минут оперы пролетают кинематографически быстро.
Спектакль в необычных условиях музея (премьера прошла в Зале Полководцев), когда вокруг огромное количество людей, пришедших вовсе не на оперу, тут же проводятся экскурсии, поставила известный московский режиссер Алла Чепинога. Он был осуществлен силами студентов Академии Маймонида. В известной степени режиссер делает «реконструкцию» — какой могла быть постановка в Терезине, если бы ей довелось состояться. Здесь и балаганный декор площадного самодеятельного театра: примитивные занавесы, на которых начертаны известные нацистские слоганы — «Каждому свое», «Работа делает свободным»; маленькая, барачного типа сцена. И утрированная дидактика решения образов — истерично ломающийся Арлекин в белом жабо или брутальная Смерть с пугающей раскраской на лице, невыразительный Император-неврастеник в военном мундире условно австро-венгерского типажа или сексапильная Барабанщица в малиновой мини-юбке, ботфортах и кивере. Главное, чего удалось добиться режиссеру — драматургической ладности, естественности представления нового для публики произведения, бесшовности мизансцен и тонуса повествования. Напряжение, достигая кульминации, разрешается финальным хором и неожиданным режиссерским ходом: из репродуктора звучит голос Левитана, сообщающий об освобождении лагеря смерти Красной Армией, что произошло 8 мая 1945 года.
С непростой партитурой достойно справился оркестр Академии Маймонида под управлением Дмитрия Вакарчука, а из молодых солистов (которых подготовили музыкальный руководитель Люция Итальянская и концертмейстер Майя Андреевская) запомнились волнующее меццо Марии Родионовой (Барабанщица), жесткий баритон Даниила Марахина (Смерть), экспрессивный тенор Антона Вагеро (Арлекин), проникновенное сопрано Оксаны Тарадеевой (Девушка).
После премьеры «Культура» задала несколько вопросов режиссеру Алле Чепиноге:
— Как возникла идея поставить именно эту оперу?
— Около пятнадцати лет назад мой учитель Дмитрий Александрович Бертман подарил мне ноты этой оперы, и все эти годы я искала возможности ее воплощения на сцене, предлагала в разные театры, но, видимо, было не время! И вот это время пришло. Собралась команда из моих студентов Академии имени Маймонида, которые дерзнули попробовать свои силы в этой сложной музыкальной партитуре. Не всем это удалось. Многие роли штурмовали по несколько раз. В итоге упорство и желание победить привело к тому, что пасьянс из исполнителей сложился.
— Какие сложности и преимущества дает для вас, как режиссера, нетеатральное пространство постановки?
— Я, как режиссер, работающий в музыкальном театре, всегда отталкиваюсь от музыкальной драматургии. В опере «Император Атлантиды» музыкальная партитура настолько разнообразна стилистически — там есть и хорал, и цитаты из Малера, отсылки к джазовым темам и многое-многое другое. Поэтому сценический язык должен быть эклектичным — это стилистика существования в театре Брехта, западноевропейского площадного театра, а также элементы психологического театра. Соединяя эти приемы, не хочется ограничивать себя рамками классической театральной коробки. Я воспринимаю эту оперу как нечто большее, чем театральное действо. Для меня это скорее спектакль-перформанс. И выход за пределы театральной рампы дает возможность воздействовать на зрителя большим количеством приемов. Поэтому пространство музея предпочтительнее, хотя, наверное, спектакль мог бы существовать и в традиционном театральном пространстве. То, что первый показ состоялся именно в Музее Победы, для нас знаково и очень важно! Мы играем в Зале Полководцев, и пока зритель идет в этот зал, он минует залы постоянной экспозиции и окунается в атмосферу той страшной войны и Великой победы советского народа. Наш спектакль о победе над фашизмом именно русским солдатом. Спектакль заканчивается знаменитым голосом Левитана, который объявляет об освобождении войсками Красной Армии концлагеря Терезин. Именно сейчас, когда пытаются замолчать или приуменьшить роль Красной Армии в победе над фашизмом, для нас это особенно важно!
Фотографии предоставлены пресс-службой Академии Маймонида; фотограф Иван Слепцов