18.11.2021
У всякого времени — свои легенды и звезды. Масштаб звездности Сергея Столярова в золотую пору его работы в кино оценить будет проще, если обратиться к косвенному, но оттого не менее убедительному свидетельству Юрия Любимова. По словам создателя и руководителя Театра на Таганке, отец Высоцкого Семен Владимирович, оценив расположение могилы сына на Ваганьковском, со смешанным чувством родительской скорби и гордости произнес: «Его похоронили рядом с самим Столяровым!» В представлении человека старшего поколения это был серьезнейший критерий и наивысшая оценка. Владимира Высоцкого и сегодня — в лицо, по имени, по голосу — знают практически все, кто неравнодушен к русской культуре. Со Столяровым дело обстоит несколько иначе, его теперь мало кто помнит, хотя черты внешности и горделивая стать актера парадоксально впечатаны в подкорку многих поколений. Благодаря нескольким знаковым работам в кино 1930–1950-х он олицетворяет собой ту символическую вселенную, о которой Пушкин писал: «Там русский дух, там Русью пахнет!». Впрочем, нашу действительность на ее отдельных исторических этапах этот артист тоже олицетворяет.
Сын дальневосточного тигрятника, летчик Владимир Глушак — его роль 24-летний Сергей Столяров сыграл в «Аэрограде» (1935) у самого Александра Довженко — являет собой тип молодого выходца из народной гущи, сибирской глуши, выдвинувшегося на передний план общественной жизни. Он принципиально отличается от земляков-охотников и типичных крестьян: одетый в модную кожу и шлем, в мгновение выдает улыбку полубога, представляя ту цивилизацию, которую тогдашние энтузиасты мечтали поскорее построить, накормив, приодев и окультурив население.
«Вы богатеете, вы стареете!» — бросает пилот Глушак «несознательным», хотя и, безусловно, героическим таежникам. Первым глаголом как бы польстил — не столько старшему поколению, сколько молодежи, обеспечившей некоторый подъем благосостояния. Вторым — обозначил, по сути, необходимость еще более динамичной кадровой ротации.
В финальном монологе отец-тигрятник, обращаясь к летчикам в белоснежной форме, с главным сыновним посылом смиренно соглашается: «Спасибо, орлята! Спасибо за высоты, за скорости, за мужество. Сегодня ожили мои таежные сны!»
Гениальный Довженко, по всему выходит, первым разглядел в Столярове с его «улыбкой силы» героя народных грез, опознал могучий архетип с присущей тому способностью органично соединить традиционный крестьянский уклад и высокотехнологичную модернизацию в урбанистическом духе. Это качество актера — безукоризненная внутренняя пластичность — станет его базовой характеристикой.
Григорий Александров, снимавший свой «Цирк» сразу после выхода на экраны «Аэрограда», образ Ивана Мартынова, в сущности, позаимствовал из картины Довженко: то же шумное, бравурное первое появление в кадре, та же стремительная смена состояний «суровая мужественность/восторженная улыбчивость», такое же неотразимое обаяние молодости.
Когда Столяров в дуэте с Любовью Орловой поет «Над страной весенний ветер веет, / С каждым днем все радостнее жить, / И никто на свете не умеет / Лучше нас смеяться и любить», он не лукавит, не притворяется. Родившийся еще до революции (в селе Беззубово Веневского уезда Тульской губернии), едва не погибший в Гражданскую по пути в Ташкент — «город хлебный» от тифа, а потом возвращенный к жизни сотрудниками Курского детского дома паренек на примере собственной судьбы мог оценить эффективность запущенных советской властью социальных лифтов.
Организованный в детдоме драмкружок приохотил эмоционального и наблюдательного мальчишку к искусству перевоплощения. В ходульных, но зажигательных пьесах о Французской революции Сережа впервые проявил себя как способный артист. Перебравшись в Москву и окончив ремесленное училище, поначалу работал паровозным машинистом в депо Киевской железной дороги. Памятуя о своем детском увлечении, попутно занимался в театральной студии ученика Станиславского Алексея Дикого. По его совету, как только окончил актерский факультет Театральной школы Пролеткульта, отправился на прослушивание во МХАТ (в приемной комиссии — Качалов и Москвин!).
В театре хватало своих молодых звезд, поэтому из 500 талантливых претендентов планировали взять одного, максимум двоих. Будущий кумир миллионов, недолго думая, выучил классово близкий монолог из Горького и был принят в коллектив Художественного вместе со своим товарищем Михаилом Названовым. Когда пришло время срочной службы, Столярова зачислили в труппу Театра Красной Армии, и с этого момента тема ратного подвига стала в его творчестве ключевой.
Впоследствии он сыграет капитана подлодки в «Моряках», водолаза в предвоенной «Гибели «Орла»», вместе с неподражаемой Валентиной Караваевой снимется в пронзительной короткометражке «Тоня» из боевого киносборника «Наши девушки», предстанет в образах старшины первой статьи в послевоенной драме «Голубые дороги» и летчика-испытателя в «Им было девятнадцать». Однако вершиной амплуа станет роль капитана 1 ранга Николая Воронцова в превосходной фантастико-приключенческой эпопее «Тайна двух океанов» (1956).
Замысел вольной экранизации книги Григория Адамова (роман входил в число любимых произведений сына Сергея Столярова Кирилла) поначалу актера насторожил: студия «Грузия-фильм» не имела опыта такого рода кинопостановок, а роль командира подлодки состояла из общих мест и особо разгуляться артистическому таланту не позволяла. Однако картина получилась на удивление сильной, даже новаторской. Жанровый прорыв был во многом обеспечен исполненной мужества, психологически достоверной актерской манерой Сергея Столярова.
Интрига здесь закручена лихо, едва ли не каждого из взрослых персонажей зритель подозревает в шпионаже, и в подобной ситуации четкая определенность позиции командира Воронцова, надежного, точно наш подводный ракетоносец, приобретает совершенно особое значение. «Капитан в исполнении Столярова стал настоящим стержнем картины!» — восхищалась критика, справедливо трактуя роль как принципиальную удачу исполнителя, сказавшего о людях воинского долга уже, казалось бы, все, что было возможно.
По свидетельству сына Кирилла, тоже ставшего актером, получившего всесоюзную известность после того, как сыграл Митю Бородина в картине «Повесть о первой любви» (Сергей Дмитриевич закономерно предстал в образе Митиного отца), Столяров-старший всегда ждал значимых ролей современников, по-доброму завидуя таким коллегам, как Борис Андреев или Иван Переверзев, которых приглашали в фильмы самых разных жанров. Эти двое и некоторые другие выдающиеся сверстники хорошо вписывались в повседневность психофизически. Несмотря на ярко выраженную мужскую стать, они даже внешне обладали чертами трикстера, комика, человека, от которого можно ждать чего угодно.
«На беду» Столярова цельность его натуры была беспрецедентной, и представить этого актера в сколько-нибудь амбивалентном, а тем более негативном образе было решительно невозможно. Годы спустя, после ухода Сергея Дмитриевича из жизни, Кирилл Столяров сокрушался: «Ну, не было у него данных для отрицательных ролей!.. Он всегда играл суть порядочности, суть честности».
Сказано верно, хотя подобные этико-психологические термины вряд ли применимы к эпохальным образам из фильмов мифопоэтического ряда. Таковых всего пять, но кажется, что именно Сергей Столяров — наш главный и единственный кинобылинный чудо-богатырь. Сразу после «Цирка» он попал в немилость к начальству «Мосфильма», поскольку проявил беспрецедентную гражданскую позицию…
На афише первого показа организаторы указали имена лишь Григория Александрова, Любови Орловой и Сергея Столярова, что озадачило и возмутило мхатовцев Павла Массальского и Александра Комиссарова. Те поделились своей досадой с другом-коллегой, и он не счел для себя возможным участвовать в премьерном торжестве, просто-напросто его проигнорировал. Говорят, что именно поэтому популярный в народе актер долгие годы снимался на «Союздетфильме». (Так на самом деле происходило или нет, сегодня никому не ведомо, зато считается установленным следующий факт: версия о том, что свою знаменитую фигуру «Рабочего» Вера Мухина лепила со Столярова, ошибочна — при том, что и своим обликом, и своей обезоруживающей улыбкой он внес поистине решающий вклад в формирование уникальной, самобытной образной системы.)
Как бы там ни было, в 1938 году был выпущен первый фильм из его «богатырского» цикла — «Руслан и Людмила», а снимали картину Иван Никитченко с Виктором Невежиным как раз на «Мосфильме». Там же Сергей Дмитриевич впервые примерил на себя латы с кольчугой и попытался соответствовать возвышенному мифопоэтическому образу.
Картина получилась несколько ученической, зато четыре последующие фантазии на тему витязей земли Русской с его участием навсегда вошли в сокровищницу национальной культуры. В 1939-м Александр Роу снял на «Союздетфильме» «Василису Прекрасную», здесь Столяров — пока еще не «богатырь», а всего лишь веселый и сильный деревенский парень Иван, который, впрочем, не убоялся ни Бабы Яги, ни Змея Горыныча. А вот в другой легендарной картине Роу — «Кащей Бессмертный» (1944) — артист предстает уже во всеоружии: его Никита Кожемяка — не обычный крестьянин, но бесстрашный воин. Параллель для советского народа была очевидной: богатырь ассоциировался с Красной Армией, Кащей — с иноземными полчищами.
Затем пришло время поработать с другим великим сказочником, Александром Птушко. Два его абсолютных шедевра «Садко» и «Илья Муромец» (здесь Столяров блистательно сыграл Алешу Поповича) и сегодня смотрятся великолепно. Сделаны они, конечно же, без всяких компьютерных технологий, зато в них много режиссерской изобретательности и плотной, интенсивной актерской игры, заквашенной на родных психотипах, основанной на полном внутреннем преображении.
Последней работой Сергея Дмитриевича в кино стала центральная роль в экранизации романа Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Фильм в целом вряд ли удался, но значительность художественного мышления главного исполнителя впечатляет и здесь: его Дар Ветер дает понять, что актер готов был экспериментировать с новой социальной или даже социально-фантастической образностью. Уже в больничной палате он написал сценарий двухсерийной картины о Дмитрии Донском, которую надеялся когда-нибудь поставить. А режиссуру фильма «Когда расходится туман» по сценарию Сергея Столярова осуществил на «Мосфильме» совсем другой постановщик…
Взрослевший в детдоме, он хорошо понимал непреходящую ценность семейного очага. «Ребята, вы даже не знаете, какие вы счастливые!» — подбадривал своих домашних мэтр, который, несмотря на свой звездный статус, предпочитал ездить по Москве на общественном транспорте, в метро. Знакомые отмечают его «предельное мужское обаяние», легкость в общении. А вот как высказался о нем сын Кирилл:
«В деревне отец босиком ходил, и его все узнавали. А мне то, что он, настолько знаменитый, настолько столичный, ходит среди народа босиком, было неприятно. Тогда отец устроил мне выговор: «Ты что думаешь, я не могу с палкой, с плащом через руку ходить или с простецкой трубкой? Это же моя Родина, мои люди — я их знаю, я их уважаю. Они вот так живут, тогда и я должен так жить, это моя среда!» Поэтому не было никогда ни машины, ни дачи. Рюкзак, ружье, электричка, паровик, любая русская деревня, сеновал. И люди принимали: свой».
Невестка этот портрет замечательно дополняет: «Был очень щедрым на похвалу. За любую мелочь, которую сделаешь. Просто заваришь чай, а он этот чай станет расхваливать всеми самыми добрыми словами. Помню именно это».
Когда на православной службе священник призывает «поживем во всяком благочестии и чистоте», он, кажется, имеет в виду нечто такое, что в свое время прямо относилось и к экранным героям Столярова, и к его скрытой от посторонних глаз, удивительной, исполненной замечательных помыслов и поступков повседневности.
Материал опубликован в октябрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».
Источник