24.09.2021
Попытка восстановить экспозицию 100-летней давности превратилась в увлекательный детектив.
Выставки-расследования бывают не так уж часто, поэтому новый проект Музея русского импрессионизма вызвал у публики острый интерес. В его основе — попытка реконструировать масштабный смотр русского искусства, прошедший в нью-йоркском Большом Центральном дворце почти 100 лет назад, в 1924-м. Тайны той выставки давно волнуют исследователей. Еще в 1998 году русское эмигрантское общество «Родина» (Лейквуд, США) передало Российскому фонду культуры (РФК) уникальные материалы, связанные с этой экспозицией. Ольга Землякова, главный хранитель РФК, подробно рассказывала о той истории в статье «Триумф в Америке», написанной в соавторстве с Виктором Леонидовым (опубликована в журнале «Русское искусство» в 2004-м). Куратор нынешней выставки Ольга Юркина подтвердила в беседе с «Культурой», что РФК помогал им в подготовке, в частности поделился материалами, что очень ценно, ведь «нормального» каталога американской выставки не существовало — выпущенный в 1924-м содержал скупые списки картин и минимум иллюстраций. Так что любая информация, помогающая идентифицировать произведения, побывавшие в Штатах, — на вес золота.
Но почему так интересна выставка столетней давности? Во-первых, с ее помощью Новый Свет познакомился с русским искусством, о котором мало что знал. Кроме того, для некоторых организаторов она стала трамплином в эмиграцию: например, для Константина Сомова, осевшего в Париже. К тому же экспозиция была на редкость масштабной: в начале 1920-х молодое советское государство устроило несколько зарубежных показов наших художников, но этот был самым большим — сотня авторов, полторы тысячи работ. Причем изначально он задумывался как коммерческое мероприятие. В Советской России еще недавно бушевала Гражданская война, и художникам жилось несладко: многие, как Зинаида Серебрякова, лишились заказчиков и голодали. Амбициозный заокеанский проект казался им манной небесной. Тем более что в 1923 году в США с успехом, в том числе коммерческим, прошли гастроли МХАТа. Именно поэтому выбор пал не на Европу, обескровленную Первой мировой, а на богатую Америку.
У истоков выставки стоял врач, автор учебников Иван Трояновский (его книги переиздавались и после 1917 года, что приносило ему хорошие деньги), председатель Союза русских художников Сергей Виноградов, а также книгоиздатель Иван Сытин. Чуть позже главным «двигателем» проекта стал художник и искусствовед Игорь Грабарь. Именно его вкусом и симпатиями можно объяснить сдержанный «репертуар» выставки: возмутители спокойствия Ларионов и Гончарова представили лишь по одной работе. Причем про гончаровский триптих «Купальщицы» Грабарь сочно писал: «Понять ничего нельзя. Цвета неважные. <…> Какие-то огромные площади, совершенно непонятно почему именно в данных пределах оконтуренные, раскрашенные малярной краской, как заборы красятся, черной, рыжей, желтой и серой краской».
В целом Грабарь попытался обойтись без крайностей: в выставке участвовали Валентин Серов, Константин Юон, Борис Кустодиев, Аркадий Рылов, Василий Шухаев. Подобный консерватизм объясняется еще и желанием подстроиться под американский рынок, где авангард не понимали. Профессор Университета Южной Калифорнии Джон Боулт, написавший статью для каталога московской экспозиции, рассказал журналистам:
— Советский Союз был страной революций, здесь только что умер Ленин, однако на выставке в США темы революции, большевизма, смерти вождя не были отражены — получилась странная лакуна. Как отметил один нью-йоркский критик: «Выставка интересная и красивая, но напоминает парижский салон». Иными словами, она выглядела довольно нейтральной.
Успеха, на который рассчитывали художники, не случилось, хотя отзывы в прессе были благожелательные. Например, про работы Конёнкова писали, что их «характеризует гениальность самого высокого порядка»: американцев поразили скульптуры из дерева. Однако выручить намеченные 100 тысяч долларов все равно не удалось. Грабарь и его товарищи, не знавшие американский рынок, не «попали» во вкусы местной публики. В итоге было продано чуть больше 90 работ на общую сумму около 50 тысяч долларов. Как рассказала журналистам Ольга Юркина, произведения в среднем стоили от 100 до 300 долларов. Самыми дорогими оказались творения Василия Поленова, представившего 13 полотен из цикла «Из жизни Христа». Большую часть из них купил дипломат и бизнесмен Чарльз Крейн, потративший почти 18 тысяч долларов. В итоге в Россию вернулись лишь две картины из этого цикла — их взял на временное хранение художник Василий Яковлев, а затем следы поленовских вещей затерялись. По словам Ольги Юркиной, наследники Василия Дмитриевича до сих пор могут претендовать на них — если картины когда-нибудь «всплывут».
После окончания работы выставку разделили на две части, «северную» и «южную», и каждую отправили в турне: «южная» побывала, в частности, в Луизиане, «северная» достигла Канады. Экспонировались порой на экзотических площадках — например, в Бирмингеме попросту не оказалось музея, поэтому под показ оборудовали помещения магазина сети Pizitz. Любопытно, что на этой выставке была куплена работа Исаака Бродского «После дождя» — она должна была стать первым экспонатом будущего музея, о котором давно мечтали жители города. В местной газете о картине писали: «Уныние и бедность деревенской жизни в этой огромной стране подчеркивается не только пейзажем, но и изображенными детьми, у которых нет других игрушек, кроме грязной земли». Сейчас полотно хранится в администрации местной публичной библиотеки.
В целом американцев в русском искусстве привлекала именно «экзотика» — вроде баб в красных сарафанах, любимых героинь Абрама Архипова. Неудивительно, что из пяти архиповских полотен, уехавших на выставку в США, было куплено четыре. Произведения, осевшие в Америке, рассредоточились по частным собраниям и музеям. Встречаются и необычные владельцы: команда Музея русского импрессионизма выяснила, что два полотна Поленова из числа приобретенных Крейном хранятся в коллекции Епископальной церкви Святого Павла в Ричмонде. Впрочем, большинство работ все равно вернулись в Россию и сегодня находятся в музеях и частных собраниях. Хотя у некоторых судьба тоже сложилась причудливо: как рассказала журналистам Ольга Юркина, одно из полотен Кустодиева еще в 1920-е подарили японскому императору — оно до сих пор хранится в монаршей коллекции. Организаторам нынешней выставки удалось проследить пути около 300 работ — их изображения опубликованы в каталоге, выпущенном МРИ. Нередко «опознавательным знаком» служили этикетки американской выставки, чудом сохранившиеся на картинах. Другие вещи «вычислили» по описаниям или по старым фотографиям в прессе. Впрочем, на выставку в Музей русского импрессионизма привезли только треть найденного — около 100 работ. Так что нынешний проект — лишь начало большого исследования, — если однажды его кто-нибудь решится продолжить.
Выставка привлекает не только своими загадками, но и отсылкой к Серебряному веку — ведь «американские гастроли» стали лебединой песней эпохи «Мира искусства», Союза русских художников и всей дореволюционной России. Возможно, кто-нибудь дерзнет реконструировать и другие знаменитые выставки той поры, когда наша культура, казалось, была на пороге небывалого расцвета. Например, попробует целиком воссоздать знаменитую Таврическую выставку Дягилева, представившего русской нации ее коллективный портрет. Дело, правда, за «малым» — собрать вместе более 2300 картин.
Фотографии предоставлены Музеем русского импрессионизма.