08.05.2021
О том, как производство телесериалов стало мощной индустрией, как она изменилась и что ее ждет, рассказывает известный телепродюсер, руководитель группы компаний «Приор», член Международной академии телевизионных искусств и наук («EMMY») и Академии российского телевидения («ТЭФИ») Родион Павлючик.
— Какой путь прошла отечественная индустрия сериалов за последние тридцать лет? Чем она была, во что превратилась?
— В советские времена наши сериалы были штучными вещами. В раннее постсоветское время, в пору «Петербургских тайн», они оставались экзотикой, — это были сериалы нового формата, новое перестроечное кино. Еще при СССР начался бум западных сериалов: когда показывали первых «Рабынь Изаур» и «Спрутов» с комиссаром Каттани, город пустел. Десятками тысяч продавались VHS-кассеты с сериалами. А когда пошел более качественный продукт, только за видеоправа платили сто тысяч долларов.
Производство сериалов довольно быстро стало мощной индустрией. Уже в начале 2000-х ежегодно производились тысячи часов, в районе кризиса 2008 года индустрия вышла на первый пик. С 2006 по 2008 год была первая «золотая волна» сериалов, когда они начали вытеснять с телеканалов западный продукт. В конце 90-х — начале 2000-х я работал в дистрибьюторской компании, продавал фильмы на телевидение. Фильм с Брюсом Уиллисом мог собрать за год миллион долларов. За два-три года он мог быть продан на три-четыре телеканала, и все его рвали на части, вместе с ним уходило огромное количество пакетов низкопробного американского кино.
К середине 2000-х все изменилось, через несколько лет американское кино уже невозможно было найти в эфире Первого канала и канала «Россия». Наш продукт полностью выдавил его по рейтингам. Русское кино смотрели гораздо охотнее, чем гораздо более качественное и высокобюджетное американское.
— Почему?
— Потому что нашим людям интереснее наша жизнь. Главное в любом кино, неважно, прокатный фильм это или сериал, — эмпатия, которая возникает к герою. А узнавать себя в миллионерах или железных человеках не всегда легко. Особенно представителям старшего поколения, которые были воспитаны на советских фильмах. Вернулся интерес к старому советскому кино, и возник интерес к новому российскому.
— С какими внутренними проблемами сталкивалась индустрия телесериалов во время своей первой волны?
— В телевизионной индустрии не было достаточного количества людей для того, чтобы производить такое количество продукта. В РСФСР производилось сто, сто пятьдесят фильмов в год. С «Беларусьфильмом» и киностудией Довженко, дай боже, часов триста. А в середине 2000-х их выпускалось примерно столько же, сколько сейчас, — не меньше трех тысяч часов в год. Количество людей в индустрии должно было увеличиться в десять раз за несколько лет. Профессионального штата в таких количествах быть не могло.
Тогда мы отставали даже технически, приличные камеры только начали завозить. Нормальная камера стоила сто тысяч долларов, далеко не каждой студии это было по карману. Нормальное переоснащение обходилось в цену нескольких квартир, а накопление капитала еще только начиналось. Но впоследствии сформировался пул достаточно профессиональных игроков из нескольких десятков больших студий. Половина из них дожила до наших дней, половина нет. Кто-то смог перестроиться на новые реалии и изменить качество продукта, кто-то остался в моделях 90-х, когда было важно распилить большой бюджет, снять неважно что и дать это в распространение. Кризис 2014 года очень сильно почистил эту поляну, произошел серьезный слом в прибылях телевизионных каналов, и в конце концов они начали считать деньги.
В начале 2000-х и до 2008-го шел необузданный рост и становление телеканалов. Умирал «ТВ-6», выплывали и становились гигантами СТС и ТНТ… А с 2008-го поляна традиционного эфирного телевидения была поделена и в целом остается такой же и сегодня. В 2009-м начался серьезный рост рекламного рынка, каждый год на 10–15%, также росла стоимость телеканалов как рыночного и политического актива, шли большие заработки. Но 2014-й эти карманы изрядно почистил, к тому же много рекламы ушло в интернет. После 2014-го телеканалы начали очень серьезно следить за бюджетами, акционеры перестали преследовать политические цели и тоже начали считать деньги. На рынок пришла здоровая конкуренция, когда качество продукта стало иметь серьезное значение.
— Стала ли в результате индустрия иной?
— С 2015–2016-го восстановление телевизионного рынка шло на других условиях. Финансовые модели изменились, производственные бюджеты подсократились, но при этом выросли амбиции и начал расти уровень качества. Последние три года я наблюдаю очень мощную тенденцию улучшения качества российского продукта, выход его на международный уровень. Это подтверждают покупки многочисленных российских сериалов такими платформами, как Netflix, Amazon, некоторыми французскими каналами. Наши сериалы побеждают на международных фестивалях.
Сейчас наступила вторая «золотая пора», но уже на совершенно другом уровне. Новый голос и новую силу обрели медиаплатформы: онлайн-кинотеатры START, OKKO, IVI, MEGOGO и другие. В последние два года их скупили разнообразные финансовые гиганты: кто-то отошел под Сбербанк, кто-то под «Билайн», кто-то под «Мегафон». МТС решил строить свой видеосервис сам, с нуля, холдинг «Газпром-медиа» запустил PREMIER, «Национальная медиагруппа» — more.tv. В итоге появилось шесть-семь серьезных новых игроков, чьи производственные бюджеты сравнимы с возможностями телеканалов «большой тройки».
Каждая из медиаплатформ может производить от десяти высокобюджетных проектов в год. Это еще 70–100 сериалов, еще 1000 часов. На всех них уже приняты программы по производству, подсчитаны бюджеты, инвесторами обеспечено финансирование. Так что уже со следующего года на рынке сериального производства можно будет наблюдать совсем другую картину — первую скрипку в индустрии станут играть онлайн-платформы.
— Почему?
— Потому что за ними стоит молодая, перспективная, наиболее активная и платежеспособная аудитория, которая более всего нужна и рекламодателям, и продавцам товаров и услуг, вроде того же Сбербанка или «Мегафона». На российском телевидении, особенно в первой тройке каналов, такой аудитории немного, там средний возраст зрителей 65+. Аудитория каналов ТНТ и СТС всегда считалась молодежной, но за прошедшие 20 лет она повзрослела вместе с ними. Сейчас средний возраст зрителей ТНТ и СТС больше 35, а то и 40 лет.
А молодежь переходит на медиаплатформы. Там наиболее интересный, актуальный и востребованный продукт, и они готовы за него платить. Это начинает формировать совершенно новые бюджеты — не только рекламные, но и с месячной подписки, и с покупки конкретного продукта.
— Кажется, наше телевидение начинает жить в новой реальности…
— Раньше всю музыку на телевизионной поляне задавали три игрока: Первый канал, «Россия 1» и НТВ. Теперь расклад поменялся. Первый канал находится в очень серьезных финансовых долгах, они измеряются в десятках миллиардах рублей. Из финансовой ямы выбраться тяжело, и они очень сократили количество производства.
ВГТРК всегда была на дотации у государства. НТВ, после того как «Газпром-медиа» в прошлом году отчитался об убытке примерно в миллиард рублей, тоже очень сильно ужал свои программы производства. Два года назад они производили около сорока сериалов в год, на следующий год у них, по-моему, в планах штук 15. В то же время подняли головы несколько небольших каналов, таких как «ТВ Центр» и «Домашний». Они производят продукт довольно короткого, четырехсерийного формата, но зато в количестве сорок-пятьдесят фильмов в год. Эти 400–500 часов уже оказывают серьезное воздействие на рынок.
— Что собой сейчас представляет производство сериалов как бизнес?
— Существует довольно большое количество независимых продюсерских компаний, которые находятся в частных руках. Так, в Ассоциацию продюсеров кино и телевидения (АПКиТ) входит примерно 35 наиболее крупных, именитых компаний. Еще столько же фирм поменьше, которые имеют меньший объем производства или работают не столь регулярно, не входят.
Работают они по единому принципу: возникает идея, которая могла бы быть интересна той или иной целевой аудитории. Продюсер заказывает сценаристу разработку этого проекта, подбирает актерский состав и режиссера и приходит на телеканал или медиаплатформу с презентацией проекта и говорит: «Это стоит столько-то!». Канал (или платформа): «Я готов заплатить столько-то!». Они находят золотую середину, идут на компромисс по поводу звезд, которые должны сниматься, сложнопостановочных трюков, приходят к единому бюджету. Канал (или платформа) платит, забирает себе права, продюсер производит. Он должен уложиться в бюджет и по возможности что-нибудь заработать. Финансирование может быть разным, традиционно — за счет заказывающей стороны по определенному графику платежей. Если продюсер приносит уже готовый проект, снятый за свои или инвесторские деньги, условия продажи могут быть чуть лояльнее.
Минута рекламного времени стоит определенных денег, десять или сто тысяч долларов. Внутри сериала телеканал может продать девять минут рекламы, это приносит ему, допустим, миллион долларов. Половину от этой суммы он оставляет себе для того, чтобы поднимать сигнал на спутник, оплачивать персонал и так далее. Примерно половину может отдать на производство и покупку контента. Эта сумма меняется в зависимости от жадности канала и сложности продукта. Есть продукты, за которые платят гораздо меньше, тогда канал выигрывает дополнительные бонусы. А если важно поддержать реноме на имиджевых «Троцком» и «Методе» (что регулярно делал Первый канал), то бюджет производства может достигать и тридцати миллионов рублей на серию. Из них на канал возвращалась, дай бог, половина — но «Троцкий» и другие крупные проекты были проданы за рубеж.
— В нынешней непростой ситуации сериальная индустрия оказалась на белом коне. Люди никуда не ходят, а им нужны развлечения.
— Видеоплатформы действительно очень сильно выиграли, это можно видеть по тому же Netflix, у которого с начала года стоимость акций выросла почти в два раза. Примерно то же самое произошло и с нашими платформами, у них были приросты смотрения весной, во время локдауна. Наверное, отчасти это и послужило спусковым крючком для той серии больших приобретений, о которой я говорил.
Что касается самого сериального производства, то для него этот год был очень тяжелым. Снимать во время локдауна было нельзя, и практически до конца июня съемочные группы сидели по домам. Телеканалы сильно потрепало, у кого-то на 15%, у кого-то и на 25% упали рекламные доходы. Прогнозировать будущее и планировать съемки в этой ситуации было сложно, поэтому пропало и лето. В конце года ситуация стала более прогнозируемой, какие-то запуски начались. Зима — обычно «мертвое» время, в короткий световой день снимать тяжело. Но, поскольку летом съемок было очень мало, многие проекты запустились в зиму. В 2020-м производство, как мне кажется, упало раза в два по сравнению с прошлым годом.
Вполне возможно, что это будет компенсировано в 2021-м, по крайней мере частично.
— Дефицит кого сильнее ощущается в индустрии — сценаристов, режиссеров, технических специалистов?
— У ассоциации продюсеров одна из ключевых проблем с момента ее организации в 2009-м — это кадровый вопрос, о котором я уже говорил. Если режиссеров выпускали более или менее приличное количество, то технического персонала — осветителей, звукорежиссеров, исполнительных продюсеров — не хватало категорически. И продолжает не хватать до сих пор. Довольно много открылось киношкол, где учат престижным профессиям — на актеров, режиссеров, сценаристов, в меньшей степени на операторов. А вот в плане технических профессий такого прироста не произошло. Поэтому в них идут с улицы, без специального образования — у меня один из режиссеров монтажа самостоятельно, прямо на площадке уже воспитал троих учеников.
Но самая главная проблема и головная боль для всей индустрии — это сценаристы. Со сценариями, сделанными хотя бы грамотно, без каких-то откровений, но по профессиональным канонам, просто беда. Тех, кто может их написать, я могу пересчитать на пальцах одной руки. Они очень востребованы, тут же получают корону на голову, и никакой гонорар не гарантирует качества. В том числе потому, что им надоедает этим заниматься. Надоедают редакторские правки, — и они начинают писать исправления левой ногой…. Поэтому получить хороший сценарий что за сто тысяч рублей, что за три миллиона шансы примерно одинаковые. Все равно требуются многочисленные доработки.
Ассоциация продюсеров привозила в Россию курс Южно-Калифорнийского университета, который готовит ведущих сценаристов США, чтобы они сделали программу для преподавателей наших вузов. На гранты ассоциации набрали ребят-аспирантов из ВГИКа, чтобы те в дальнейшем преподавали сценарное мастерство не по вгиковским канонам. Из ВГИКа выходят артхаусные люди, а это не находит применения в телеиндустрии, в ней не такие критерии, как у фестивального кино. За те 120 проектов, которые я снял, может быть, 2–3 сценариста мне попалось со вгиковским образованием.
К моему большому счастью и радости, один из тех, кто получил у нас грант на прохождение этого курса, открыл школу кино. Там преподают по новым канонам и выпускают людей, которые могут работать в индустрии и понимают, что такое арки персонажей и другие требования к сценарной работе.
— Как, с вашей точки зрения, сериалы влияют на сегодняшнюю культуру, нашу жизнь и, возможно, будущее?
— На молодежь они влияют очень сильно. Да и общее потребление контента значительно выросло: по специальным исследованиям, чуть ли не в 15 раз за последнее двадцатилетие. Проникли в этот контент не только сериалы и кино, но и ютьюб, и TikTok — количество потребления коротких 5–7 минутных роликов потрясает. А еще — короткие вайны в инстаграме и фейсбуке, через социальные сети доставляется огромное количество контента! Появились инстаграм- и фейсбук-сериалы, которые люди снимают у себя на кухне. Придумывают персонажа, делают с ним 20–30 эпизодов. Многие блогеры, как, например, Евгений Кулик, выходят на волне этой популярности в большое кино. Ирина Горбачева была актрисой, затем стала известной блогершей, а потом уже вновь триумфально вернулась в кино.
В американском кино очень много киноформатных «звезд» — и режиссеров, и сценаристов, и актеров — ушли в сериалы, вплоть до Тома Круза и Николь Кидман. Для Netflix снимает Мартин Скорсезе. Большое кино давным-давно доставляется на телевизионный экран в считанные дни после премьеры в кинотеатре, а премьеры сериалов, какого-нибудь очередного сезона «Игры престолов», наоборот, при полных аншлагах проходят в кинотеатрах. Все это уже собирается в единый комок, который называется просто «контент», и отделять кино от сериалов или от того, что происходит в интернете, — на мой взгляд, глупо.
В последние годы я с гораздо большим интересом смотрю сериалы, нежели кинофильмы. В кинотеатрах меня мало что цепляет, радует качеством, а среди сериалов я нахожу десятки таких проектов. При этом удержать зрительское внимание на протяжении 25 серий и двух-трех сезонов куда сложнее, чем полтора часа в кинотеатре.
Качество истории в сериалах намного выше, несмотря на меньшие бюджеты. Хотя и в сериальном производстве случаются высокобюджетные блокбастеры, вроде сериала «Корона» с бюджетом 150 миллионов долларов, но секрет успеха явно не в этом: снятый за гораздо меньшие деньги «Ход королевы» недавно просто взорвал общество, его посмотрели все.
Молодежь смотрит сериалы запоем, постоянно их обсуждает. Они доступнее кино: никуда не надо идти, можешь посмотреть их в любой момент и в любом месте, хоть в метро на экране смартфона по дороге в универ, тут же обсудить в мессенджере или поделиться ими через социальные сети….
И это новая реальность, в которой мы будем жить.
Материал опубликован в № 12 печатной версии газеты «Культура» от 24 декабря 2020 года в рамках темы номера «Экономика культуры: как культура превращается в индустрию?».
На фото кадр из сериала "Троцкий". Фто на анонсе: www.multimir.tv.